Новая жизнь. Орхан Памук
реки посмотреть, как парень сойдет на полпути и направится в казармы, окруженные колючей проволокой, сторожевыми вышками и забором с огромной надписью: «КАКОЕ СЧАСТЬЕ БЫТЬ ТУРКОМ, ТУРКОМ, ТУРКОМ!» Мы садились с ней в разные автобусы, державшие путь в самое сердце степи, – иногда только потому, что Джанан нравился их цвет, красно-черепичный и зеленый, или, например, потому, что ножка в букве «Р» из надписи «Быстрая молния» на боку автобуса при большой скорости казалась тоньше, дрожала, а потом – вот это да! – вдруг делала резкий зигзаг, словно разряд молнии. Когда расследование Джанан в пыльных городках, на грязных автостоянках и сонных рынках, где мы оказывались, заходило в тупик, я спрашивал ее, куда и для чего мы едем, напоминал, что деньги, которые я брал из кошельков погибших пассажиров, кончаются, и делал вид, будто пытаюсь понять нелогичную логику нашего расследования.
Джанан не удивилась, когда я сказал ей, что видел из окна в Ташкышла, как стреляли в Мехмеда. По ее мнению, жизнь полна предопределенных встреч, которые дураки с неразвитой интуицией называют «случайностями». Вскоре после того, как в Мехмеда стреляли, Джанан поняла по поведению продавца гамбургеров из лавки напротив, что происходит что-то необычное; она вдруг вспомнила, что слышала выстрелы, и, предчувствуя беду, побежала к раненому Мехмеду. А тот факт, что они оказались в морском госпитале Касымпаша, был такой же «случайностью», как и то, что водитель их такси какое-то время назад нес там военную службу. Рана на плече у Мехмеда была неопасной, через три-четыре дня его должны были выписать. Но когда утром на следующий день Джанан пришла в больницу, она увидела, что он сбежал. Так она поняла, что он исчез.
«Я сходила в отель, потом несколько раз зашла в Ташкышла, заглянула в его любимые кафе и даже ждала его звонка дома, прекрасно зная, что жду напрасно, – проговорила она с хладнокровием, восхитившим меня. – И я поняла, что он ушел туда, в ту страну, он давно вернулся в книгу».
Я был для нее просто «попутчиком» в этом путешествии в ту страну. Мы были друг другу «опорой и поддержкой» на пути к открытию того мира. Было бы верным полагать, что на пути в новую жизнь две головы лучше, чем одна. Мы были не столько «попутчиками», сколько закадычными друзьями; мы поддерживали друг друга, не ожидая ничего взамен; мы были способны на различные выдумки, как Мари и Али, которые разжигали огонь стеклами очков; и мы недели напролет бок о бок сидели в ночных автобусах, прижавшись друг к другу.
Иногда по ночам, когда в автобусе стихал грохот выстрелов и взрывавшихся вертолетов второго по счету фильма, и мы, усталые и оборванные странники, мерно покачиваясь, отправлялись в путь, где не сыскать покоя, я просыпался и долго смотрел на тихонько спящую у окна Джанан: она спала, прислонившись к импровизированной подушке из оконных занавесок, а ее каштановые волосы, сбившись в узел, спадали на плечи. Бывало, красавица моя вытягивала тонкие нежные руки и клала их на мои нетерпеливые колени, а иногда подкладывала одну руку