Венесуэльский заговор. Сергей Зверев
уже назвали вояж иранского лидера «сколачиванием антиамериканского блока на заднем дворе Вашингтона», – кивнул Купер, – на редкость у них это ловко выходит. Я бы вообще сказал, что происходит это даже не во дворе, а в буквальном смысле у нас под носом. Покажите мне такую страну, которая будет безучастно наблюдать, когда против нее создается заговор.
– Так вот, тобы заинтересовать потенциальных союзников не только риторикой, но и более ощутимыми вещами, иранский и венесуэльский лидеры объявили вчера о создании совместного инвестиционного фонда размером в два миллиарда долларов. Деньги из него будут вкладываться в различные проекты в тех странах, – сообщил Саймон, потерев переносицу, – которые, по словам Уго, «стремятся освободиться от имперского гнета США».
– А ведь инвестиционные возможности Венесуэлы и Ирана действительно велики, – продемонстрировал свою осведомленность Купер, – по оценкам финансовых аналитиков, на «антиамериканский проект» эти страны могут потратить до десяти миллиардов. Нетрудно предположить, что столь внушительные суммы окажут решающее влияние на выбор стратегического партнера для президентов некоторых других латиноамериканских стран. Если план сработает, то мы получим еще одну головную боль – «красный пояс» из некогда лояльных нам режимов, да еще находящихся в прямой экономической зависимости от нашего самого ярого врага – Ирана.
– Уго изобрел термин «ось добра» и в противовес нашей «оси зла», – скривил рот Саймон, – по нашим данным, Венесуэла ежедневно поставляет на Кубу около 90 тысячей баррелей нефти по льготным ценам…
– … что позволяет Кубе зарабатывать на реэкспорте нефти, – продолжил Купер.
– Именно. Куба направила в Венесуэлу десятки тысяч своих технических специалистов. А для той же Боливии Венесуэла является источником инвестиций при разработке газовых месторождений.
Босс помолчал, открыл и закрыл папку с тисненой золотой эмблемой.
– В Латинской Америке армию называют сверхпартией, – говоря это, Саймон перекладывал на столе какие-то бумаги, – с одной стороны, армия рассматривается как гарант стабильности, которая должна предотвращать междоусобицы и не допускать хаоса и анархии, а с другой – она сама присваивает себе функцию арбитра. Это убеждение латиноамериканских военных базируется на уверенности в том, что конституционная, то есть гражданская, власть не способна обеспечить порядок и стабильность, и только армия, являющаяся общенациональным институтом, выступает от имени «всей нации», имеет право вмешиваться в смуту. Отражением этой убежденнности является другой латиноамериканский афоризм: политика принадлежит партиям, отечество принадлежит армии.
– Я согласен с вами. Бывая там, каждый раз это видно невооруженным взглядом, – кивнул Купер, – бесконечные путчи, хунты и мятежи.
– Да, но теории мы пока оставим в стороне. Сейчас необходимо решать вопрос, причем чем быстрее,