Невыносимый. Алексей Ракитин
почему не ты стал отцом моего сына?
Оп-с, как интересно повернулся разговор. Я промолчал, считая вопрос риторическим; кроме того, мне не хотелось говорить Надежде гадости. Между тем, собеседница моя явно рассчитывала получить ответ; она ласково погладила мне руку и заглянула в глаза. Я руку отодвинул и буркнул в ответ довольно нелюбезно, хотя и вполне искренне:
– Вопрос твой звучит пафосно и неуместно. Он лет на двенадцать запоздал, не находишь? Странно, что ты подумала об этом только сейчас.
Надежда, впрочем, на тон мой не обиделась. Наверное, демонстрация характера не входила в её планы.
– Я знаю, что сама виновата во всём. Я причинила тебе обиду и, наверное, сделала больно… – выдавила она из себя. – Теперь эта боль ударила меня же…
Я снова промолчал, не желая говорить нелицеприятное, но Надежда опять тронула мою руку:
– Что ж ты молчишь, Глеб? Мои слова не находят никакого отклика?
– Эко ты попрала собственную гордыню! В твоих устах такая интонация дорогого стоит. За все эти годы ты ни разу не нашла возможности произнести что-то подобное.
– Да-да, поёрничай! Он нашёл себе молодуху, в два раза младше. Ей двадцать два года. Она клещом вцепилась в Виктора. – заметив мою ироничную ухмылку, Надежда вспылила. – Ты никогда не поймёшь, что испытывает отвергнутая женщина!
– Разумеется, куда уж мне! Отвергнутый мужчина никогда понять этого не сможет, – кивнул я в ответ.
В зале появился Никита, возвращавшийся к столу из комнаты мужского уединения, и Надежда, вновь наклонившись ко мне, торопливо зашептала:
– Я хочу, чтобы ты её убил!
Нет, я не поперхнулся пивом, но мне стало очень не по себе. Для того, чтобы окончательно испортить собственную старость мне только не хватало участия в сцене африканской ревности чужой жены! Интересно, это намерение оформилось в голове Надежды спонтанно или оно представляло собой плод продолжительного мыслительного процесса или того, что этот процесс заменяет? Если руководствоваться логикой, то такого рода предложения женщина должна делать мужчине в постели после жаркого секса и бутылки хорошего вина. Но женщины не всегда руководствуются логикой, так что я вполне мог допустить, что желание подтолкнуть меня к убийству созрело в Надькиной голове под влиянием минуты, в состоянии аффекта, испытанного ею негодования, если хотите. Впрочем, это, по большому счёту, в моих глазах её ничуть не оправдывало.
– О ком это ты говоришь? – уточнил я у собеседницы, хотя прекрасно понимал, кого она имела в виду.
– Эту гадину, которая вцепилась в Виктора.
– Не рассчитывай на это! Даже в самом фантастическом своём сне! – отрезал я категорично.
На этом разговор оборвался. Никита вернулся на своё место, подмигнул маме и проговорил негромко: «Я готов, можно ехать».
Через десять минут мы покинули ресторан и неспешно двинулись к выходу. Надежда явно не хотела расставаться со мною, так толком и не договорив, но присутствие сына мешало ей повернуть