Время АБРАКадабры. Игорь Резун
половина которых благополучно обанкротилась; а в здании технического отделения разместилось полсотни организаций, одной из которых и был учебно-тренинговый центр «Лаборатория ANдреналин» под руководством Че-Пе, сиречь частного предпринимателя, Шункова Андрея Юрьевича.
Тятя-Тятя гремела в большом зале – где недавно прошел семинар – партами, ворочая их легко, как шахматные фигуры. Тятя-Тятя оказалась идеальной сотрудницей «Лаборатории». Не понимая ни черта в психологии, не одобряя никаких экспериментов, она, тем не менее, стойко выносила участие в организации этих мероприятий в роли наблюдателя, фиксатора, хронометриста, одновременно являясь также поваром и бессменной уборщицей. По крайней мере, на призыв убраться после семинара откликнулись восемь человек, а пришла только Тятя-Тятя. Сейчас она, в закатанных до колен джинсах и мужской клетчатой рубахе, грохотала партами и стальными коробками стульев, занося их из коридора в освобожденную когда-то для семинара аудиторию. Джинсы плотно обтягивали ее широкие бедра и едва не лопались на тугих, как желуди, икрах голых ног. Вообще, сама Тятя-Тятя с ее фигурой, напоминающей три поставленных друг на друга шара для снеговика, с круглым веснушчатым лицом и пучком на затылке, да еще в таких же круглых, как ее всегда румяное лицо, очках с небольшим числом диоптрий, смотрелась комично. Не зная ее решительный нрав, над ней можно было бы и посмеяться.
Тятя-Тятя, на самом деле Лена, получила свое прозвище давно – отнюдь не в стенах «Лаборатории». Три года назад она, девушка из Чановского района Новосибирской области, скромная райцентровская простушка, приехала с большими амбициями в Москву – поступать в знаменитую «Щепку». Ни красотой, ни статью абитуриентка не отличалась, но в ее крепком, круглом, ядреном и выпирающем каждой своей формой теле ощущалась таинственная сила пушечного ядра – с чудовищной пробивной способностью. Для того чтобы сразить московских экзаменаторов наповал, в первый же день приехавшая в сандалиях Ленка купила у барыги на вокзале туфли с пятнадцатисантиметровым каблуком-шпилькой и умопомрачительное красное платье с рюшечками по поясу. В таком виде, грохоча пластиковыми каблуками, Ленка явилась пред светлы очи экзаменационной комиссии.
Председательствующий, пожилой мужчина с седой львиной гривой, благосклонно осмотрел красное чудо с высокой, как у райцентровской завстоловой, прической и в белых гольфах, склонил голову и молвил:
– Нуте-с, барышня… Что будете читать?
– Некрасова. «Мертвеца»! – отрубила решительная Ленка.
Председатель комиссии вздохнул. Начало уже не предвещало спокойного прослушивания.
– Ну-с… читайте!
Ленка поправила последнюю складку платья, набрала полную грудь воздуха и для верности, для пущего куража притопнула ногой:
– Некрасов. Поэма «Мертвец»!
Она еще раз топнула, вонзая в пол жало каблука. Паркетные полы аудитории, называющейся почему-то «Алсуфьевской», хотя знаменитый трагик никогда в «Щепке»