Пока не видит Солнце. Инесса Давыдова
научила меня готовить и, конечно же, каждый день я упражнялась в шитье.
Вскоре Светлану понизили в должности и лишили партбилета. Денег нам не хватало, и она стала брать заказы на пошив одежды домой, а я помогала ей. Она научила меня правильно снимать мерки и делать выкройки.
Прошла еще неделя, мое состояние ухудшалось с каждым днем. По утрам меня так тошнило, что я не могла завтракать. Я осунулась, похудела и постоянно находилась в депрессивном настроении. Свое состояние я объясняла разлукой с Тихоней.
Как-то раз Светлана подозвала меня к себе и сказала: «Отведу тебя сегодня к гинекологу, у меня подозрение, что ты беременна». Я испугалась не на шутку. За свои пятнадцать лет я не была у врача ни разу, тем более у гинеколога… Я так боялась, что, идя с ней в поликлинику, дрожала, как осиновый лист на ветру.
Подозрения Светланы подтвердились: врач сказал, что я беременна!
Срок двенадцать недель…
Мы вышли на улицу, и она начала меня поздравлять, сказала, что это великое счастье – стать матерью, но я ее оптимизма не разделяла. В тот день Светлана призналась, что бесплодна и что именно из-за этого ее бросил муж.
Когда мы пришли домой, я не смогла больше сдерживать слез. Светлана начала меня расспрашивать, но я просила оставить меня в покое. Всю ночь я не спала, в голове вертелся только один вопрос: кто отец ребенка? И чем больше я думала, тем меньше сомневалась. Я была уверена, что это ребенок Жанабая. Он снова начал преследовать меня во снах. Глумился и издевался надо мной, а, проснувшись утром, я еще долго слышала его громогласный и надменный смех.
Так прошла еще неделя. Я продолжала чахнуть, и от одной мысли, что ношу под сердцем ребенка насильника, начала медленно сходить с ума. Светлана, конечно, все это замечала и решила со мной поговорить. Она спросила, что меня беспокоит? А я, задыхаясь от слез и стыда, не могла вымолвить ни слова. Ведь я тогда была уверена, что в изнасиловании виновата сама, что я как-то ненароком спровоцировала мужчину, который месяцами не видел женщин. В конце концов, я рассказала ей о своей трагедии и объяснила нежелание вынашивать ребенка. Она сказала, что все равно нужно рожать: даже если мне этот ребенок не нужен, его можно отдать на усыновление. Но я была непреклонна – аборт, и точка.
В семидесятые годы аборты в пятнадцать лет официально не разрешали, у меня не было даже паспорта. На процедуру должны были дать согласие близкие родственники – мать или отец. А если бы мы заявили об изнасиловании, завели бы уголовное дело. Ситуация казалась безвыходной, но однажды к Светлане зашла ее подруга – та самая гинеколог, которая меня обследовала. Она была в курсе моей ситуации с документами и предложила за деньги взять метрики девушки, которая умерла в больнице. Родственников у покойницы не было, она выросла в детдоме. По возрасту она была старше меня на два года, звали ее Тамара.
Так из Венеры Курмангалиевой я стала Тамарой Золотаревой. День рождения у Тамары был двенадцатого марта, и