На тёмной стороне Земли. Леонид Сидоров
что я понял из всех научных разговоров, что вокруг нас существует нечто, что никак не ощутимо современными приборами. Но не потому, что это в принципе непознаваемо, а потому, что мы пока не знаем, как это сделать. Вот тут нам и поможет БАК.
Вот так незаметно и наступил волнующий день официального запуска коллайдера. Конечно, до этого уже делали технические старты оборудования для проверки работы систем. Отец собирался на работу особенно тщательно. Он долго брился в ванной и даже ухитрился не порезаться. Быстро собравшись, этаким бодрячком придирчиво осмотрел мой внешний вид.
Это было ужасно. Мне пришлось впервые в жизни надеть строгий костюм, и даже, о боже, эти дурацкие кожаные туфли под цвет костюма! После традиционных джинсов и футболки я почувствовал себя словно чопорный английский джентльмен времён девятнадцатого века на разнузданном гей-параде в Амстердаме. А идиотский галстук стискивал шею словно петля. Я вдруг отчётливо осознал, каково это быть повешенным.
Отец огорошил меня неприятным известием ещё вчера.
– Кстати, штандартенфюрер, у меня для тебя есть одно наиприятнейшее известие. Ты будешь присутствовать при официальном запуске коллайдера в числе представителей технических служб. Гордись, партайгеноссе, это важный исторический момент. Там будут первые лица государства, учёные, журналисты и красочные фотографии. Кстати, форма твоей одежды – парадная.
Я как раз вяло пережёвывал ужин и слушал вполуха.
– Ты слышишь меня? Это значит, что твоя обычная одежда типичного парижского клошара, как говорят в вашей молодёжной среде, совершенно не катит.
– По такому торжественному случаю я надену новую белую футболку, – едва не поперхнувшись от неожиданности, невнятно поклялся я с набитым ртом.
– Ты можешь надеть даже двое новых малиновых штанов сразу, но только в другой раз. По-моему я совершенно ясно выразился – форма парадная. Это означает, что у тебя должен быть цивильный вид.
– А что это такое? – осторожно поинтересовался я.
– Максим, завтра ты наденешь строгий костюм! – сурово взглянув, отчеканил отец.
Ну всё, это конец. Когда он называет меня Штирлицем или штандартенфюрером, слабая надежда на перемену решения ещё остаётся, но когда называет моё настоящее имя – пиши пропало. Я судорожно сглотнул и с мольбой посмотрел на маму, которая с улыбкой слушала разговор и не вмешивалась. Увидев мой взгляд, лишь сделала неопределённое движение бровями. Вот и ищи у неё поддержки после этого!
Ночью я и так плохо спал, а перед выходом из дома уже у самых дверей отец окончательно испортил настроение, пристроив в нагрудный карман моего костюма элегантный белый платочек.
– Учись студент, – назидательно сказал он.
– Кстати, о студентах. Ты уже определился с выбором?
– Думаю, что сейчас не самое время для обсуждения этой темы. Мы реально можем опоздать, – уклончиво пробормотал я, теребя рукой галстук.
Отец