Дровосек для Булочки. Ольга Викторовна Дашкова
двоих детей.
Да, не в образовании и уме дело.
Серафима не успела спросить, отреагировать, как-то наладить диалог с соседом, как он пальцами ухватил ее за подбородок и начал вливать в рот жидкость. Много жидкости.
Через три секунды горло обожгло крепким алкоголем, девушка начала захлебываться, пытаться отвернуться, но это было бесполезно в сильных руках дровосека.
– Давай глотай, потом спасибо еще скажешь. Не хватало мне возиться с тобой в Новый год.
Она сделала несколько больших глотков, слезы брызнули из глаз, самогон стекал по шее на грудь, кстати, все еще практически обнаженную. Внутри стало горячо, а потом тепло, кровяные тельца понесли по телу эйфорию, а Сима все пила и пила.
– Тебя как зовут, булочка? – глаза мужчины очень близко, от него пахнет дымом, чуть уловимыми нотками парфюма и шерстью.
– Булочка?
Что за странное определение? Это все из-за ее веса, даже обидно стало. Но возмутиться и возразить она не успела, произошли совсем невероятные вещи.
Халат окончательно съехал с плеч Серафимы, крупная ладонь накрыла грудь, сдавила, девушка охнула, весь тот жар, что скопился в грудной клетке, ухнул вниз. А Семен уже не в силах был отпустить соседку, расспросить, что там у нее стряслось, и почему она шастает по деревне практически голая.
Облизал губы, тяжелая упругая женская грудь лежала в руке, яркий припухлый сосок, вздох, а потом стон – и Семена срывает с катушек. Склонившись, он накидывается на эту прелесть, захватывает в рот, посасывает, покусывает, рычит от животного голода.
Он терзал, ласкал, мял, переходя с одной груди на другую, не встречая сопротивления, а слыша лишь стон и чувствуя, как девушка подается вперед, подставляя себя еще больше для ласк.
В голове туман, член снова стоит каменным изваянием, яйца тяжелеют, по спине бежит пот, руки сами шарят уже по всему телу, халат падает на пол, а Сима оказывается совсем голой перед незнакомым мужчиной, даже имени которого она не знает.
– Постой… м-м-м-м-м… а-а-а-а-а-а… боже мой… а-а-а-а… что вы?
Еще никто так жадно не целовал ее грудь, не мял, не хрипел при этом от удовольствия и нетерпения. Ее развернули к столу, так легко приподняли, усаживая на него, что-то упало, покатилось, но это уже было неважно.
Колени шире, пальцы на раскрытой плоти, а там уже все мокро, влажно. Мужчина целует шею, мнет грудь, накрывает ее рот, засасывая губы, царапая бородой кожу, Сима отвечает на поцелуй, голодная, полная желаний, неизвестно отчего пьяная – от действий дровосека или самогона.
– Вот же дьявол, какая же ты горячая там и мокрая. Сука… ах…ть.
Терехов теряет контроль окончательно, пальцами растирая и собирая выступившую влагу с киски, клитор уже набух, массирует его, девушка стонет, цепляется за его одежду, шею, дрожит. Такая же голодная, как и он, разводит бедра шире.
– Помоги.
Пяти секунд хватает на то, чтоб спустить штаны с бельем. Семен смотрит вниз, часто дышит, белая кожа, гладко выбритые половые губы, они такие же розовые, как соски, на них