Пламя моей души. Елена Счастная
ты невестой его была, – Вея всплеснула руками. – Разве ж в том его укоришь?
– А чего это ты его защищаешь? – Елица взглянула на женщину с подозрением. – Что же он? Когда другом мне успел стать, когда любым?
– Но поговорить-то ты с ним можешь. Там и скажешь всё то, что мне сказала.
Елица повела плечами, глядя, как вышедший из женского терема Чаян идёт через двор, лохматя волосы пятернёй. Рассердился крепко: то ли на неё, то ли на себя больше. Может, и правда, стоит его выслушать? Бегай, не бегай, а в путь вместе снова отправляться, как Радан вернётся в детинец. Так уж княжич решил, что возвращения сына Зимавы дождётся и приглядит-распорядится, чтобы тут его не обижали. А в дорогу лучше, верно, с лёгкой душой отправляться, чтобы не висело между ними никаких недомолвок, которые так и стягивали будто бы шею с того вечера в Калиногосте, когда многое себе княжич позволил, да потом вид сделал, словно не случилось ничего.
Чаян как будто прознал о её размышлениях, а потому после обедни послал отрока своего Радая к Елице снова – выведать, что она решила. Мальчишка, ожидая ответа, долго переминался на пороге светлицы под взглядами женщин, которые рукоделием в этот миг здесь заняты были. Елица помолчала, конечно, после его вопроса – и отрок даже вспотел слегка от напряжения.
– Хорошо, – сказала она наконец. – Передай Чаяну, что встречусь с ним.
Парень кивнул и поспешно скрылся за дверью.
Вечером, как снова пришёл посыльный от княжича, Елица прихватила с собой Вею и пошла за ним, отложив все дела до завтра. Радай проводил её до ворот детинца, где ждали уже лошади запряжённые. Наставница хмыкнула насмешливо, переглянувшись с Елицей: видно, ещё одного человека на прогулке Чаян никак не ждал. Он уже стоял тут же, держа под узду своего коня. Заметив Вею, помрачнел, конечно, но смог всё же натянуть на губы приветливую улыбку.
– Я с тобой хотел поговорить, Елица, – вздохнул с сожалением, уже собираясь отослать женщину прочь. – Но никак не со всем теремом вашим.
– А Вея ничем нам не помешает, – она качнула головой упрямо. – И от неё я ничего скрыть не хочу. Да и тебя это как-то урезонит малость, если вздумаешь руки свои распускать.
Чаян осерчал немного, похоже, но перечить не стал. Махнул рукой отроку, который всё ещё поблизости околачивался, и сказал что-то тихо. Мальчишка кивнул и умчался. А скоро выкатил к воротам повозку небольшую запряжённую – как раз только троим туда и поместиться. На облучёк вскочил сам Радай, Чаян помог подняться в неё Елице и Вее, улыбнувшись наперснице нарочито ласково.
Выехали они в посад шумный, а скоро и вовсе за околицу, через весь тихую и малолюдную уж по вечернему часу. Проскакали по застывшим после дождя колдобинам широкой дорожки, что бежала от стен Остёрска вдоль рва сначала, а потом выворачивала к реке. Недолго пришлось до озера того добираться – их тут было очень много: обширных и маленьких, словно запруды.
Но то, что лежало сейчас впереди, раскинув блестящие воды далёко во все стороны, было большим: другой берег его терялся