Любовь с первого взгляда. Кейт Клейборн
спасительной дозой, пытаясь прийти в себя после всего, что этой дозы потребовало.
– Да, прости, Джанин, – ответил Уилл, протягивая кружку. – Я буду как всегда и внутривенно, если есть, – добавил он, что было плохой шуткой наподобие бытующей в кофейне: «Кто любит погорячее?» – но на большее он был не способен в данных обстоятельствах, а именно: он не спал с трех утра, за четыре часа в больнице он принял двадцать пациентов, а еще из головы у него не выходила девушка на балконе.
Нет, не девушка. Не мог он стоять тут и думать о девушке.
Лучше думать о квартире.
Уилл прошел к концу стойки в ожидании заказа, пытаясь сосредоточиться на важном, по крайней мере, пока ему не поступил очередной вызов.
Так, квартира, хорошо. Ее надо освободить. Чем скорее, тем лучше.
То есть за год.
«Вот же гребаный Донни».
После звонка нотариуса на прошлой неделе он частенько повторял про себя эту фразу. К тому моменту Донни был мертв, судя по всему, уже несколько дней, и Уилл старался принять новости о смерти дяди так, как тот заслуживал: ровно, с отрешенностью человека, который постоянно сталкивается со смертью. В конце концов, он какое отношение имеет к смерти Донни? Никакого, вот что, – вот это он пытался донести до нотариуса.
Но, как выяснилось, когда ты единственный наследник и распорядитель недвижимостью так называемого дяди, отношение имеешь самое непосредственное. А поскольку эта недвижимость еще и связана с жалким, пассивно-агрессивным, связывающим по рукам и ногам завещанием и последней волей человека, отношение к ней иметь придется еще долго.
Год до того, когда он сможет продать квартиру. Год зловонных коридоров, злополучных бра и горчичных обоев.
«Год с девушкой на балконе», – подумал Уилл и тут же сжал челюсти.
«Уилл, сосредоточься!»
– Ваш кофе, доктор Стерлинг, – сказала Джанин, спасая его от самого себя.
В любой другой день он бы ее поправил. «Можете звать меня Уилл», – сказал бы он, как всегда, потому что и через шесть лет после окончания меда ему не сильно нравилось, когда его называли доктором за пределами больницы, а порой и в ней, – когда он думал, что это важно, когда думал, что пациенту так лучше, он представлялся только своим именем.
Но сегодня… Сегодня он лишь улыбнулся и поблагодарил ее. Сегодня он бы весь день слушал «доктор Стерлинг» в свой адрес, если это поможет собраться с мыслями, если поможет держать необходимую дистанцию – между мужчиной, каким он был здесь, в кафетерии больницы, и мальчиком, которым чувствовал себя сегодня утром. Сначала – когда вошел в загроможденную, затхлую квартиру, где не был шестнадцать лет.
А затем – когда вышел в темный прохладный воздух на балкон и увидел, что сверху на него смотрит девушка.
Он по-настоящему нервничал.
– Вот же гребаный Донни, – пробурчал он себе под нос.
– Кто такой Донни? – послышалось сзади, и Уилл на миг прикрыл глаза.
Ну конечно. Конечно же, это был самый нервирующий человек на всю больницу.
– Доброе