Дневник. 1893–1909. А. А. Половцов
политику Витте – брать как можно более с народа, ничего не оставляя на разживу. Может ли поднять [?] экономический уровень страны при отсутствии сбережений?
Маркус, младший брат, занимавший место товарища главноуправляющего Кодификационным отделом и при уничтожении теперь этого отдела назначенный членом Совета[251]. Человек чрезвычайно скромный и даже застенчивый, но преисполненный обширных сведений в области науки права. Разговаривая с ним, я высказал мысль о том, что для меня представляется спорной мысль о необходимости издания Свода законов, вносящего поневоле и некоторую запутанность в произвольность, в формы, а тем самым и в сущность законодательства. В подтверждение правильности этой мысли Маркус сказал мне, что в Кодификационном отделе до сих пор сохранилось предание, будто бы Сперанский при изготовлении Свода законов сочинял статьи и затем приказывал своим подчиненным подыскать под написанную им статью исторические цитаты.
Дервиз, мой товарищ по Училищу правоведения[252], необыкновенно малого роста, но необыкновенно большого ума; прямой, простой, ясный, категорический, заключительный взгляд на все существенное, важное. Без всяких фраз всегда отзывчив на все хорошее, талантливый и в письменном, и в словесном изложении. С отвращением говорит о том, какие порядки заводятся в Государственном совете в видах низкопоклонства пред Государем и людьми, пользующимися его доверием.
Вышнеградский, только что вернувшийся из-за границы. Никогда со мной никаких сношений не имевший, но объезжающий город, чтобы показаться возможно большему числу людей и убедить их, что он полон здоровья и может быть при первой возможности назначен председателем Департамента экономии[253]. С этой целью был и в Гатчине.
Победоносцев. Совсем не тот Победоносцев, который в начале царствования раздавал портфели и после нескольких дней отсутствия в Аничковом дворце слышал от Государя: «Что Вас давно не видать?» Нет, теперь он совсем другой. С желчью говорит о всем, что делается, горько осуждает личный состав министерства и образ действий того, кто их выбирает. Победоносцев как будто удивлен, что после того, как он впал в немилость или по крайней мере лишился прежнего положения, я ни в чем в отношении его не переменился и, вероятно, под этим впечатлением заходит ко мне гораздо чаще прежнего. В один из визитов своих рассказывает мне, что в тот день, когда в Комитете министров докладывалось представление Вита[254] о приобретении в казну железнодорожных линий Главного общества [255], он, Победоносцев, сказал Виту: «Я здесь так давно сижу, что был свидетелем и того, как Московскую дорогу правительство продавало Главному обществу, и того, как объявлено было, что дороги будут строиться казной и принадлежать казне, и того, как вслед за тем частные общества стали строить дороги и покупать их от казны[256]»
Среди всего этого я не схватываю, какое правительство […][257] в этом вопросе оно намеревается держать направление, какой следовать линии[258].
Стоявший
Речь идет о назначении Ф. М. Маркуса членом Государственного совета, которое состоялось 18 сентября 1893 г.
Д. Г. фон Дервиз окончил Императорское училище правоведения в 1850 г., Половцов – в 1851 г.
С весны 1892 г. И. А. Вышнеградский серьезно болел, вследствие этого в августе того же года был вынужден оставить пост министра финансов. В Петербурге распространились слухи, что болезнь отразилась на его умственных способностях. А. В. Богданович писала: «Дурново говорил у Селифонтова, что Вышнеградский смотрит безучастно, не видит входящих в комнату и находится все время в полусне». Одним из виновников подробного рода слухов был С. Ю. Витте, претендовавший на пост министра финансов и занявший его после отставки Вышнеградского. Та же Богданович отмечала в дневнике: «Витте кому-то сказал, что уже два года он замечал, что Вышнеградский ненормален, а что уже полгода, как он совсем сумасшедший». В обществе распространился слух о том, что министр на одном из докладов Александру III не узнал его. В кабинете императора стояли два кресла друг напротив друга. В одном обычно сидел император, второе предназначалось для министра-докладчика. Вышнеградский, войдя в кабинет, по привычке низко поклонился императору, но поклонился он пустому креслу, так как «царь в эту минуту стоял у окна и удивленно на него смотрел». Когда Вышнеградский начал читать доклад, то «у него двоились строчки, он все извинялся и, наконец, совсем спутался и начал говорить по-английски» (Богданович, 8 апреля 1892 г. С. 174). Факт поклона пустому креслу подтверждается и в других источниках. В. А. Грингмут привел в одном из писем следующую информацию. Витте, присутствовавший на докладе, попросил у императора позволения закончить доклад, что и сделал «блестящим образом», «к удивлению и удовольствию Государя». «Одним этим шагом С[ергей] Ю[льевич] сразу выдвинулся вперед и считается теперь наиболее серьезным кандидатом», – комментировал происшедшее Грингмут. Вышнеградский же «впал в полусознательное, сонливое состояние, так что не мог последовать приглашению Государя принять участие в завтраке». Эти события произвели «страшный переполох в Гатчине» (Письмо В. А. Грингмута В. А. Петровскому. 30 марта 1892 г. // ОР РГБ. Ф. 224 (С. А. Петровский). Карт. 1. Д. 39. Л. 7–7 об.). В данном контексте становится понятным, что, как сообщал Половцов, Вышнеградский делал многочисленные визиты, чтобы опровергнуть слухи о собственном нездоровье. 1 января 1894 г. он был назначен присутствовать в Департаменте законов.
Имеется в виду С. Ю. Витте.
Имеется в виду Главное общество российских железных дорог.
Вопрос о передаче Николаевской дороги в частные руки на 85 лет был поднят в 1867 г. министром финансов М.Х. Рейтерном.
Слово неразборчиво.
Так в тексте.