За воротами дымил большой завод. Людмила Андреевна Кузьмина
председатель профсоюза, твой начальник), были не пустыми словами. За ними стояло многое.
И я готовилась к поездке, не веря в её возможность.
Мой гардероб был настолько убог, что стыдно было показываться в Европе в таком виде. Для выезда за рубеж мне потребовались демисезонное пальто, новые туфли, головной убор (то есть шляпка) и для полноты экипировки – перчатки и сумочка. В марте в Европе уже тепло, в зимней одежде там будешь выглядеть, как чукча с Севера.
Я уговорила Петра сшить ему пальто в том же ателье, где шила одежду и я. Одевался он, на мой тоже отсталый в моде взгляд, просто ужасно. В чёрном долгополом драповом пальто, в зимней шапке он походил на чеховского «человека в футляре».
В магазине ничего нельзя было купить. То, что висело, носить было нельзя даже внутри страны. Выбор тканей для пальто был также очень убог. Но помня, что немцы предпочитают носить всё светлое, я приобрела в магазине дешёвую ткань букле в светло-розовых тонах для себя, а Петру мы выбрали не совсем подходящую для мужского пальто плотную тёмно-синюю ткань с ворсом. Лишь бы не чёрное и тёмно-серое, в чём ходила основная масса советских людей. Мужчины носили ещё брюки с широченными штанинами, хотя передовая молодёжь давно уже влезла в обуженные брючки, носила длинноволосые причёски, за что к обладателю таких брюк и причёсок прилипала кличка «стиляга». Их считали морально неустойчивыми и за рубеж не выпускали.
Волновало и то, что Пётр хотел познакомить меня в Москве, где мы будем проездом, с его мамой. К встрече с нею я внутренне готовилась даже более ответственно, чем к поездке за рубеж.
Не так радужно были настроены мои родители. Они были напуганы моей решимостью. Петра они ещё не знали. В газетах читали о провокациях у Берлинской стены. К немцам по памяти о Великой войне относились с враждебным чувством. Но родители знали, что прямо запретить они ничего уже не могут – я вырвалась из-под их постоянной опеки и жила самостоятельной жизнью. Поэтому они пустили в ход дипломатию. В письмах писали: «У тебя слабое здоровье. Почему бы тебе не взять соцстраховскую путёвку в какой-нибудь южный санаторий? Разве мало прекрасных мест в нашей стране? И чего ты не видела у этой проклятой немчуры?» А я ликовала. Еду! Я столько всего увижу! Ура!
А вот и фигушки! Накануне нашего с Петром отъезда в Свердловск получаю вдруг телеграмму: «В виду того, что тургруппа в ГДР сформирована, вам предлагается поехать в Чехословакию».
Я чуть не плачу. Не хочу и боюсь без Петра ехать в Чехословакию! Пётр не растерялся, позвонил в обком профсоюза, настоял, что я еду от нашего завода именно на Лейпцигскую ярмарку, и меня восстановили. «Вот всегда так: под его надёжной защитой я не пропаду!» – думала я…
Трудно писать о впечатлениях, когда прошло так много лет. За это время наш «нерушимый Советский Союз» распался, а Германия – восточная и западная, наоборот воссоединилась в единое государство.
Вернувшись из ГДР, я сразу взялась за обработку путевых записей,