У Элли опять неприятности. Шейла Нортон
честно говоря, после того, как мы разошлись, он был настолько великодушен в финансовых вопросах, будто платил мне за то, что я разрешила ему уйти. Я ненавидела саму необходимость просить денег. В этом есть что-то унизительное. Как будто я говорю, что не могу справиться без него. И я действительно никак не могла обойтись без его зарплаты, вот в чем весь ужас. И как выкручиваются другие женщины? Наверное, у них есть неплохая работа, карьера, они занимают руководящие должности или играют в казино. Я тоже подумывала об этом, но по вечерам я слишком устаю, чтобы еще куда-то идти. В любом случае, Пол даже не поморщился, выделяя деньги на воскрешение моего автомобиля. И в конце концов, он отвечает за этого кота точно так же, как и я. Он сам его выбрал, единственного черно-белого котенка из целого помета чисто-черных, когда много лет назад мы отправились за рождественским подарком для наших дочерей.
– Давай возьмем вот этого, – сказал он, улыбаясь, когда Кексик взобрался на спины своих сестер и братьев, чтобы поближе рассмотреть нас. – Он особенный. И он мне очень нравится.
Но десятью годами позже он все равно его бросил, вместе с двумя дочерьми, домом, прудом и мною.
Я опоздаю на работу. Приеду значительно позже того времени, которое я сообщила Гундосой Николя. Я попала в поток возвращающихся из школы мамаш. По пути на работу я проезжаю мимо трех школ: старшей, в которую половина детей добирается самостоятельно, а другая половина считает, что ходить туда вообще незачем; начальной, куда мамы прибывают в маленьких «метро» или «фиестах» с целым выводком малышей, чьи ранцы в два раза больше их самих, и требуется около получаса, чтобы затолкать их всех на заднее сиденье; и частной школы. Вот из-за нее у меня больше всего проблем. Мамы (или няньки) прибывают в новейших моделях «рэндж-роверов», в каждой машине по одному ребенку, причем эти драгоценные автомобили никак нельзя оставить дальше чем в двух ярдах от школьных ворот, какую бы опасность это ни представляло для окружающих. Подумайте, ведь ребенок может промокнуть под дождем, получить солнечный удар, его унесет невесть откуда взявшееся торнадо или просто похититель. В результате «рэндж-роверы» вьются вокруг Академии Святого Николаса примерно так же, как самолеты кружат над Гэтвиком, ожидая разрешения на посадку. Естественно, после того, как ребенка высаживают у ворот, «рэндж-роверам» снова приходится выбираться из пробки, чтобы мама / нянька смогла уехать домой / к парикмахеру / в гольф-клуб / на гимнастику. Нет, я и не думаю завидовать этим везучим коровищам. Но теперь я сильно опоздаю на работу, потому что зажата между двумя «рэндж-роверами», водители которых вежливо пропускают друг друга, вместо того чтобы двигаться вперед.
Я медленно ехала за первым «ровером», словно приклеившись к его заднему бамперу.
– Давайте же, ДАВАЙТЕ! – бормотала я сквозь зубы, обращаясь к блондинке за рулем передней машины. – Ради Христа! Вы что, собираетесь весь день тут сидеть?
И в этот момент сзади меня стукнуло такси.
– Что, собственно, ты