Немой крик. Федор Залегин
в кустарник за постом ГАИ, а следом за ним, прикрываясь броней и колесами, начали по двое и по трое перебегать солдатики с автоматами, человек пятнадцать, которые ранее, невидимые из его машины, определенно лежали под обстрелом на асфальте площади развилки. Дождавшись окончания перебежек, он сначала потихоньку, а затем все быстрее пересек опустевшую развилку и остановил машину на трассе лишь через километр, когда сидевший рядом Абдулхаким начал на грани истерики кричать: «Да я лучше к Басаеву уйду, чем меня вот так вот, как сейчас, пристрелить могут, как барана безмозглого!», и выскочил из остановившейся машины, и забегал вокруг, размахивая руками и продолжая что-то бормотать – он терпеливо дождался, пока парнишка набегается и набормочется, затем приоткрыл свою дверцу, спросил без всяких эмоций: «Успокоился?» – Абдулхаким молча кивнул, виновато опустив голову – «Тогда садись, поехали…» – сказал он тогда, и до многолюдной площади возле автовокзала в Назрани с суетливым рынком поблизости никто в машине не проронил больше ни слова…
Заросли слева подступали почти вплотную к трассе – и это с приходом федеральных войск было странно, поскольку в других известных ему подобных местах на равнине федералами обеспечивалась так называемая «полоса безопасности» шириной не менее пятидесяти, а то и ста метров, на которой подчистую вырубался не только кустарник, но и любые деревья, однако странно только на первый взгляд – а кустарник справа изначально отстоял от дороги на полтора-два десятка метров, образуя тем самым протяженную грунтовую площадку, «пенал» для отстоя машин перед постом ГАИ в мирное время, и едва въехав по трассе в этот еще малолистный, мрачно-серый зарослевый «коридор», Айдамир, плавно снижая и без того небольшую скорость, до боли прикусил изнутри нижнюю губу.
В дальнем правом углу грунтовой площадки возле самых зарослей багажником к нему стояла темно-синяя легковая машина.
Там, где нынче никак не должна была стоять.
«Девятка».
Новенькая.
Еще без номеров.
И четверо людей возле нее.
Следовательно, ни на обочине, ни на «пенале» в целом противопехотных мин в настоящее время не было – и это тоже было странно, но опять-таки только на первый взгляд…
Двое черноволосых парней в черных пиджачках и брючках, конечно же, его земляков, определенно не старше восемнадцати-двадцати лет, расставив ноги, упирались ладонями в кузов машины, а позади них стояли двое военных без кепи, в уже далеко не новеньком зеленом камуфляже, и один, поменьше комплекцией и ростом, направлял на парней висящий на плече автомат, а другой – крупнотелый, высокий, накачанный – просто глядел, покуривая, в спины задержанным, и на правом плече у него на ремне стволом вниз висел пулемет Калашникова со сложенным прикладом и с магазинным коробом емкостью сто патронов.
И останавливаться, и разворачивать машину было теперь и бессмысленно, и глупо, и Айдамир