Приключения лимитчика в столице. Андрей Киров
«Конечно» – говорит, глядя на меня вывернув насколько можно голову. Только налил ещё стакан не меняя позиции, другая рука тоже не была без дела – продолжал гладить её мягкие тити, и легонько мять их, до сих пор помню, как было хорошо, она каким-то образом умудрилась снять бюстгальтер. Выпил стакан вина, пока он у меня усваивался, мой красноголовый боец невидимого фронта в это время у нее внутри опять стал твердеть, пяти минут не прошло, и напрочь никакая виагра не нужна (тогда её и не было), возобновил движения. Во второй раз я её уже «дерибасил» полчаса, алкоголь хорошо притормозил эякул, засекал на часах, луна уже стояла в перигее, взмок, как медведь на пасеке, сунувший лапу в улей к африканским шершням, она тоже не будь дурой успевала ловить кайф: «Давай, Андрюша, давай, хороший, не останавливайся!» и помогала, не убирая руки с моей попы, словно боясь что я опять рано кончу и вытащу… Вот, Валюшка, разошлась не на шутку, чувствуется тоже дамочку не вводили в состояние утонченных переживаний уже сколько времени, может врал этот Казанова, что у неё мужиков было как грязи, парни тоже любят привирать, может и было, но не столько, как он заливал, потому что городок офицерский, маленький, давно бы уж все в том числе и солдаты всё знали. Вот бы в это время патруль вошёл в рощицу, там, где мы «пилились» за постриженными кустами (кстати, тоже солдатами – они их стригли), в двух шагах дорожка из гравия, лавочки, – пиздец службе Андрея К. в штабе! Отправили бы в часть… Хотя там может было бы лучше: я уже дедом был – до пизды служба, и в рыло не упирались графики – рисовать до трех часов ночи! Потом у неё дома мы встретились несколько раз, пока я не попал в больницу с аппендицитом, так что Казанова тут и в самом деле подогнал мне классную в плане секса и общения девушку),
под утро, часов в пять, проснулся в казарме от боли в животе. Я сначала подумал: может чего-то съел на ужин несъедобное? Кормили-то нас – солдатская кухня оставляла желать лучшего – на троечку с плюсом, чуть лучше, чем колхозник кормит домашнюю скотинку. На обед – жидкий невкусный суп с кусками варёного сала, на второе – перловка или другая каша, сваренная по аскетическому принципу монаха- отшельника: на воде, без молока, масла и сахарного песка, имеющая отвратный вид, и жидкий чай какой и чаем-то называть в падлу. (Правда по праздникам давали гречку с котлетой – за счастье!) Белый хлеб и кусочек масла. (Кстати, в нашей части деды масло не ели, отдавали молодым – такой был закон). На ужин – жареная картошка с не менее жареным минтаем. И пошёл в туалет, но там у меня ничего не получилось, в смысле опорожнения кишечника, потужился я маленько: ни хрена! Я подумал: что такое? что за непонятки? что за ложные сигналы подает мне живот? и пошёл лег опять. Но заснуть не смог, или хотя бы покемарить до подъема – шести часов – наоборот, боль не только не утихла, а стала ещё сильнее. Я встал, сказал дневальному, что у меня болит живот