Как я стал Богом. Путь к себе. Анатолий Агарков
же не трус? Ты набьёшь морду этому козлу? Разве настоящий мужчина ударит девушку? Ну, скажи.
Вместо ответа бывший судья положил свою руку девице на плечи и привлёк её к себе, будто беря под защиту.
– Эй, старпёр, будешь клеиться к Галке – разберу на запчасти, – издали пригрозил Задира, вставляя в ноздрю трубочку.
– Ну и дурак, – сказал ленивым и добрым голосом тот, кто называл себя Виктором Георгиевичем. – Чего ты её прессуешь? Бабы сами знают, кого им надо. А любви нет и нечего выдумывать. Эй, мужик, ты, правда, что ль трупак? Не хочешь попробовать?
– Я, братцы, русский, – прихвастнул Суданский. – А значит, пью всё, что горит, и люблю всё, что шевелится.
– Складно говоришь, – усмехнулся Виктор Георгиевич.
– Культурный ты, мужик, вежливый, – сказал Задира. – Но хайло я тебе всё равно начищу – отпусти Галку: мне лень вставать.
– Не отпускай, не отпускай, – девица плотней прижалась к Суданскому. – Ты ему – рраз…! раз! – она махнула в воздухе кулачками – и на лопатки! Только сунься к нам, поганец!
– Вот дура! Счас же встану, – Задира сделал вид, что отрывает зад от скамейки. – Тебе, мужик, капец. Встречал я одного такого…
– Небось, рад, что расстались? – осведомился Суданский.
– Ну-ну…. Как знаешь, – Задира хрустнул крепкими плечами.
Из темноты Виктору Петровичу передали кефирную бутылку с торчащей из неё трубочкой.
– Эх-ма! – бывший судья выкинул трубочку, взболтнул бутылку и опрокинул её содержимое себе в глотку.
Минуту стояла изумлённая тишина.
– Ты что, падла, делаешь?! – взвизгнул Задира и подскочил к Суданскому.
Тугие мышцы его, готовые к действию, казалось, поскрипывали от собственной крепости, как портупея у новоиспечённого лейтенанта.
Суданский удивился:
– Сами ж предложили.
Задира криво, недобро усмехнулся, словно кот на синичный писк, отодвинул девицу от Суданского. Тот насторожился. Взгляды их, пронзая темноту, сошлись как клинки, казалось – лёгкий звон пошёл.
Задира вдруг перешёл на шёпот:
– Ты зачем весь кайф вылакал?
– Чего? Чего? – Суданский сжался. – Что я такого сделал? Сами сказали – пробуй, я и выпил. Делайте, что хотите, только я никак вас не пойму.
– Не трожь его, Андрей, – сказал Виктор Георгиевич. – Он сейчас сам сдохнет. Ты, придурок, бензин выпил.
– Надо же, – удивился Виктор Петрович. – А я и не почувствовал.
Задира Андрей с шофёрской виртуозностью щелчком выстрелил сигарету из пачки, грубо запихнул её в рот Суданскому:
– Закуси, падла…
Виктор Петрович вдруг ощутил прилив бешенства и удивился.
Он ударил парня в подбородок, и тот упал. Упал странно, неуклюже, словно разобщившись вдруг в суставах. Вместе с гримасой боли и страха его дегенеративное лицо на короткий миг, как последний божий дар, посетило человеческое выражение.
– Ты, псих, чё творишь?! – Виктор Георгиевич сорвался с места, но кинулся не в драку, а поднимать оглушённого товарища.
Суданский