Симфония времени и медные трубы. Юрий Юренев
Нет, начфин – это для нас нуль!
Кстати, таким же нулём оказался и старый энтузиаст оркестра, его постоянный слушатель – майор Залесский! Нет, слух у него был, и, прямо можно утверждать, отличный! Но голоса не было никакого. Командовать мог, звонко, ярко, а вот вместо пения выходили какие-то хрипы, сипы. А петь-то он очень хотел!
Основные кадры певцов дали технические подразделения. Кажется, не было ни одного непоющего помпотеха. Другое дело, как и что они пели. Но у них были голоса, и их можно было научить. В общем, без особых трудов и забот был организован хор, причём совсем не такой уж миниатюрный, этак человек за 50 было в нём. Получилось так, что основным солистом стал старший лейтенант Скиба. Он обладал небольшим, но очень звучным, «летящим» тенором, очень быстро запоминал мелодический материал, пел очень прочувствованно, как говорят, «с душой», и занимался с большим желанием. Кстати: как помпотех батальона он считался одним из лучших.
Саксофоны использовать не удалось! Не так-то легко было их всё-таки освоить! А поэтому оркестровая группа выглядела так: три трубы, баритон и первый тенор (заменяли тромбоны), туба (ясно, что это была не туба, а громадный геликон), аккордеон (вот где Вениамин Краев наконец получил своё признание) и ударник с малым барабаном, тарелками и набором метёлочек, палочек и пр. Было очень много возни с тем, чтобы этот диковинный состав зазвучал более или менее приемлемо.
Большим успехом у слушателей пользовалась песенка Листова на слова Суркова «В землянке». Действительно, люди замирали и впитывали в себя звуки, особенно в той части, где поётся текст:
Ты сейчас далеко, далеко,
Между нами снега и снега,
До тебя мне дойти нелегко,
А до смерти четыре шага!
Пой, гармоника, вьюге назло,
Заплутавшее счастье зови.
Мне в холодной землянке тепло
От твоей негасимой любви.
Песня эта с молниеносной быстротой распространилась по всем подразделениям и, пусть это будет в масштабах части, но стала, несомненно, всенародной. Правда, «концерты этого ансамбля» были не частыми, ведь, по сути дела, очень редко можно было собрать воедино всех участников хора, все они были заняты, и у каждого из них было своё, очень важное и ответственное дело. Но уж если выступление было намечено, то принимались все меры к тому, чтобы оно прошло с наибольшим успехом и эффектом. Обычно вечер начинал комиссар Герош. Говорил он очень хорошо, без всяких шпаргалок, очень спокойным тоном, избегал непонятной терминологии, старался строить свою речь понятной для аудитории. Он обычно говорил о последних событиях на переднем крае, о трудностях на фронте и в тылу и заканчивал обычно совершенно конкретными задачами, стоящими перед частью. После комиссара выступал ансамбль. Как правило, своё выступление ансамбль начинал с исполнения «Священной войны» А.В. Александрова на слова Лебедева-Кумача. Эта замечательная песня, рождённая в первые месяцы войны, была сейчас же принята на «вооружение» Красной Армией, причём