Симфония времени и медные трубы. Юрий Юренев
причём решил этот вопрос очень просто. Он вызвал посыльного и дал ему распоряжение:
– Пойдите в нашу хату и устройте вот старшему лейтенанту постель рядом со мной, на втором этаже. – Повернувшись лицом к Егорову, он сказал: – Не возражаете? Это нары у нас двухэтажные, так я думаю, что на втором этаже воздуха больше.
В тот момент, когда по предложению Трускова все встали, спрятали свои документы в сейфы и решили идти в столовую обедать, Соломский, заглянув в окно, сказал:
– Идут, и командир и комиссар. Видно, хотят заглянуть в штаб. Вот и представьтесь им, Егоров. Очень удобно! Только… о недостатках сейчас не говорите. Не бередите свежие раны!
Они вышли в коридор и прошли на крыльцо. На самом крыльце стоял воистину былинный добрый молодец. Высокий, широкоплечий, голубоглазый, светловолосый великан в фуражке с малиновым околышем, в как-то особенно щегольски сидящей гимнастёрке, подтянутый, как бы для участия в параде на Красной площади, с капитанскими знаками отличия, с медалью «ХХ лет РККА». Это был командир полка, тот самый Смеляк, о котором с таким теплом говорил кадровый капитан в штабе дивизии.
На две ступеньки ниже стоял другой, также подтянутый, такой же блестящий командир с комиссарскими звёздами на рукавах и двумя шпалами в малиновых петлицах. «Комиссар», – догадался Егоров.
Подойдя ближе к капитану Смеляку, Егоров взял под козырёк и отрапортовал о своём назначении и прибытии в полк.
Капитан Смеляк широко улыбнулся, прямо расцвёл, обнял всех сияющей улыбкой, широким жестом подал руку и сочным, звучным голосом сказал:
– Милости прошу, товарищ Егоров. Очень хорошо! Видишь, комиссар? Будем и мы с музыкой. Это великолепно, что нам капельмейстера прислали! Устроились, Егоров?
Но за Егорова ответил Трусков, который доложил командиру всё, что относилось к Егорову и его устройству.
Егоров же тем временем обратился с таким же «самопредставлением» к комиссару. И комиссар Ураганов так же тепло поздоровался с Егоровым и выразил удовлетворение этим назначением.
– Вы что, обедать идёте? – обратился Смеляк к командирам. – Прекрасно! Я с комиссаром сейчас тоже пообедаю и пойду «наверх», доругиваться. Вероятно, поздно придём. Так что вы, Трусков, посмотрите за разводом, примите рапорта, а Завернихин будет в штадиве, тоже поздно появится. Так что – действуйте!
Пропустив вперёд командира и комиссара, группа командиров направилась в столовую, но Егоров, не думая о последствиях, пустился догонять командира и комиссара, свернувших на другую аллею.
Обернувшись на бегу, он увидел, что штабные командиры остановились, а Трусков что-то досадливо махал рукой.
– Разрешите, товарищ капитан! – догнав Смеляка, произнёс Егоров.
– Что такое? Слушаю вас, – остановились Смеляк и Ураганов.
Прерывающимся от бега и волнения голосом Егоров доложил о том, что по его, Егорова, части в полку ничего не имеется, нет ни людей, ни материальной части, другими словами, нет совсем ничего, что давало бы ему, Егорову,