Керфол. Эдит Уортон
фасад и увидел, что в одной из пустых оконных рам стояла другая собака: белый пойнтер с одним коричневым ухом. Он был старым серьезным псом, гораздо более опытным, чем другие; и он, казалось, наблюдал за мной с более глубоким вниманием. “Я получу от него весточку”, – сказал я себе; но он стоял в оконной раме, на фоне деревьев парка, и продолжал наблюдать за мной, не двигаясь. Я некоторое время пристально смотрел на него в ответ, чтобы посмотреть, не разбудит ли его ощущение, что за ним наблюдают. Половина ширины площадки лежала между нами, и мы, молча, смотрели друг на друга через нее. Но он не пошевелился, и, в конце концов, я отвернулся. Позади себя я обнаружил остальную часть стаи, к которой добавился новичок: маленькая черная борзая с глазами цвета бледного агата. Она немного дрожала, и выражение ее морды было более робким, чем у остальных. Я заметил, что она держалась немного позади них. И по-прежнему не было слышно ни звука.
Я стоял там целых пять минут, окруженный кольцом, ожидая, как, казалось, ждали и они. Наконец я подошел к маленькой золотисто-коричневой собачке и наклонился, чтобы погладить ее. Сделав это, я услышал свой нервный смешок. Маленькая собачка не вздрогнула, не зарычала и не отвела от меня глаз – она просто отступила примерно на ярд, а затем остановилась и продолжала смотреть на меня.
– Ну и ладно! – воскликнул я и пошел через двор к колодцу.
Когда я приблизился, собаки разделились и разбежались по разным углам двора. Я осмотрел урны на колодце, попробовал пару запертых дверей и оглядел фасад снизу до верху; затем повернулся к часовне. Когда я обернулся, то увидел, что все собаки исчезли, кроме старого пойнтера, который все еще наблюдал за мной из окна. Избавиться от этого облака свидетелей было скорее облегчением, и я начал оглядываться в поисках пути к задней части дома.
– Может быть, в саду кто-нибудь есть, – подумал я. Я нашел способ перебраться через ров, перелез через стену, заросшую ежевикой, и попал в сад. Несколько тощих гортензий и гераней чахли на клумбах, и древний дом равнодушно взирал на них сверху вниз. Его садовая сторона была более простой и суровой, чем другая: длинный гранитный фасад с несколькими окнами и крутой крышей походил на крепость-тюрьму. Я обошел дальнее крыло, поднялся по нескольким разрозненным ступеням и вошел в глубокие сумерки узкого и невероятно старого боксового перехода. Дорожка была достаточно широкой, чтобы по ней мог проскользнуть один человек, и ветви сходились над головой. Это было похоже на призрак пешеходной дорожки, ее блестящая зелень переходила в тенистую серость проспектов. Я шел все дальше и дальше, ветви били меня по лицу и с сухим треском отскакивали назад, и, наконец, я вышел на поросшую травой вершину Сент-де-Ронд. Я прошел по ней к надвратной башне, глядя вниз на двор, который был прямо подо мной. В поле зрения не было ни одного человеческого существа, как и собак. Я нашел лестничный пролет в толще стены и спустился по нему, и когда я снова вышел во двор, там стоял круг собак, золотисто-коричневая