Спутанные частицы. Антон Алеев
Я трубку взял, а у самого ладонь мокрая. Скончалась, говорят, ваша супруга от прогрессирующего отёка лёгкого, ничего не смогли сделать. Из госпиталя, то есть, звонок был. Потом другое что-то говорили, про процедуры предписанные, когда тело забрать, что-то такое ещё, но я уже не слышал. Трубку положил и сидел, в окно немытое смотрел, как дождь падает. Моросящий такой, нудный.
А ближе к вечеру ещё один звонок, я так покосился на аппарат, но ничего не сделал – не хотелось поднимать трубку. Кто там может мне что-то сейчас нужное сказать? Не хотел и не стал. Но через три минуты снова затрезвонили.
– Алло, – говорю. Даже почти обычным голосом.
– Такой-то у аппарата?
– Да, – отвечаю, – он самый.
– Это из Министерства Обороны, – говорят, – с глубокими прискорбием вынуждены сообщить, что ваши сыновья – фамилии-имена называют – пали смертью храбрых в бою за аул Мерец в ходе межнационального конфликта в той самой отдалённой стране, – говорят, где идут сейчас военные действия. И добавляют ещё, что будут они похоронены как герои со всеми положенными почестями.
Тут во мне словно какой-то тумблер перещёлкнули, и я своё тело перестал ощущать. Вот совсем. Будто в какой-то оболочке сижу. Не помню, как утро наступило, я, скорее всего, так и просидел в одном положении, но потом автоматизм взял своё. Кое-как собрался, и на службу, в Президентский дворец, а потом в «Три шестёрки». Следовало какие-то подробности про жену и детей узнавать, но я даже ни подумал о них ни разу. А когда гусиную шею увидел, как он фальшиво напевает, и себе при этом бутерброды с ветчиной делает, меня аж внутри перекосило всего. Я думаю, что я в этот момент с ума и сошёл. То моя рабочая гипотеза. Однако шланг долговязый моего необычного состояния сразу вовсе и не заметил. А я начал с того, что испортил камеру. Замкнул что-то под кожухом, пыхнуло там, и погасла лампа. Я по рации сообщаю. Короткое замыкание, говорю, опять – присылайте спеца. Такое уже ни раз и ни два случалось, что камера сама по себе ломалась, поэтому никакой паники на мостике не было. Сказали, спец через часик подскочит. А мне бы и получаса хватило за глаза. Поставил я на центр комнаты стул, сходил в кладовку за верёвками. Потом схватил гусиную шею за воротник сзади – он как раз свой последний бутерброд дожёвывал за столом. От неожиданности он чуть не подавился, последний кусок обратно изо рта у него весь слюнявый выпал.
Я его встряхнул хорошенько за загривок и к стулу потащил волоком. Тут он немного опомнился, стал ногами елозить, да только куда уж ему против меня справиться. Зафиксировал его верёвками крепко и допрос свой начал. Какое-то время он повыпендривался, но я такой тип людей знаю. Вначале хорохорятся, но стоит надавить немного, сразу бледный вид и холодные ноги. Так и с ним. Много он тогда мне интересного рассказал, всё сейчас уж пересказывать не буду. Но основное я предугадал точно. Наличествовала у него некая метафизическая