Песнь крысолова. Соня Фрейм
прячется. Ее лицо склоняется к моему уху, и вкрадчивым шепотом она вдруг вопрошает:
– Что ты хочешь изменить в своей работе? Скажи мне.
Вопрос вспыхивает ударом молнии. Как если бы она подслушала наш с Вертексом недавний разговор. А может, кто-то прочирикал ей. Надо отреагировать сдержанно.
– А что, есть варианты?
Тихий смех серебристо струится меж прядей моих волос и ползет по ушному каналу в мозг. В меня будто по микроскопическим шарикам впадает ртуть.
– Ты загадываешь желание, не я.
Я заглядываю ей прямо в глаза: уяснить, что она не шутит. Мадам Шимицу смотрит приветливо и с затаенным интересом. Она ждет, что я чего-то попрошу. Обдумав за эти дни все за и против, я пришла к решению, которого от себя не ждала. И вдруг она сама дала мне шанс его озвучить.
– Если вы можете что-то изменить, то дайте мне выйти.
Ответ ее заметно разочаровывает. Не этого мадам Шимицу ждала.
– Ты уверена?
– Да.
– У тебя были проблемы без нас.
– Прошло пять лет. Я хочу уехать из Германии…
– …и стать кем-то другим.
Звучит как тонкая насмешка.
– Я всегда буду собой. Только если у вас нет торговца душами.
– Так далеко мы пока не зашли, – с усмешкой отвечает она, вернувшись в свое кресло. – Хотя это была бы топовая сделка. Я тебя не держу, но ты права. Твое увольнение не зависит от твоего решения. Мне надо поговорить с Мельхиором. Ты знаешь, что очень редко кто-то просто уходит… сам.
Еще бы не знать. Они либо убивают, потому что человек крупно облажался, либо выкупают его до конца жизни, но оставляют в бизнесе, если он ценен и набит информацией, которую нельзя выпустить из сети. Люди ведь уходят вместе со знаниями и именами.
– Попросите его, пожалуйста, – отвечаю я. – Помогите мне просто исчезнуть. Я же хорошо вам служила.
Мадам Шимицу глядит на меня, как на современное искусство – то есть не может понять, как это оценить.
– Посмотрим, – туманно сообщает она. – Твой уход будет большой потерей. И я думала, «Туннель» был твоим домом.
Никак это не комментирую. Дом – слишком морально отягощенная концепция. Даже такой, как «Туннель».
Изображение зла
Один мальчик ушел из дома и не вернулся. У родителей истерика. Конец сказки.
А Мариус получил очередное дело, похожее на плохо пропеченный пирог. Михаэль Краусхофер, пятнадцать лет. Последним его видел домоправитель, подметающий подъезд. По его словам, Михи спокойно вышел на улицу, предварительно из необъяснимого вандализма царапнув ключом пару почтовых ящиков. Его дальнейшие следы размыл мелкий дождь.
Видеозаписи из метро, вокзалов и аэропортов ничего не дали. Свидетелей, кроме деда-уборщика, не было. Только луна вот-вот обещала налиться полнотой, что походило на очередной изнаночный стежок.
Кто-то шьет это полотно под покровом ночи. Перед ними узор, который проступает на другой стороне.
– Может, я поеду тогда в его школу, потолкую… –