Выбираю тебя. Настя Орлова
мой срыв с выгодой для себя.
– Вернуть типографию, которую вы обманом купили месяц назад? – с сарказмом произношу я.
Графитовые глаза Алекса сужаются, выражение лица становится мрачным.
– Это бизнес, Лиля. Твой отец…
Закрываю уши ладонями и быстро мотаю головой.
– Не смей говорить о моем отце! – перебиваю я. – Не надо. Если ты действительно хочешь помочь – уходи, – прошу глухо, чувствуя, как на меня наваливается усталость. – Просто уходи, Алекс. Я не хочу, чтобы тебя здесь видели. Кирилл в зале. Еще одной сцены я не выдержу.
На мгновение его суровое лицо смягчается. В серых глазах вновь появляется теплота, в природу которой мне не хочется вдаваться.
– Мне действительно жаль, Лиля. Поверь мне.
Внезапно Алекс протягивает руку и легко касается моей щеки. Его пальцы теплые, немного шершавые, но очень нежные. И пусть он снова нахально нарушает границы моего личного пространства, я почему-то не делаю попытки отстраниться. Эти тепло и нежность – будто из давно забытого прошлого, когда я не была такой одинокой, как сейчас. Когда был кто-то, кому я была небезразлична…
На глазах закипают слезы, нервы взвинчены до предела, а рядом со мной Ди Анджело. Должно быть, я просто спятила.
Прикрываю веки, зная, что пора прекратить это безумие, но еще до того, как собираюсь с силами, Алекс убирает руку. Я слышу его тяжелый вздох. Шаги. Когда я открываю глаза, комната пуста. И только разлитый в воздухе древесно-пряный аромат мужского одеколона убеждает меня, что все случившееся мне не приснилось.
Глава 2
– Мне нужно, чтобы ты подписала несколько бумаг до того, как я уйду в офис, – говорит Кирилл, допивая свой кофе.
Я киваю, рассеянно помешивая овсянку в тарелке, и смотрю в окно. Солнце светит. Птицы поют. И деревья у нас в саду уже совсем зеленые.
– Это срочно, Лиля, – добавляет брат нетерпеливо, вставая из-за стола. – Заканчивай и приходи.
Кухня опустела, а я еще несколько минут таращусь в окно: думаю о том, как я могла не заметить, что пришла весна. В конце концов запихиваю ложку каши в рот и тут же выплевываю остывшую овсянку обратно в тарелку. Гадость. Ею теперь только кирпичи на стройке склеивать. Вываливаю скользкую массу в мусорное ведро, ставлю грязную тарелку в посудомоечную машину и послушно плетусь в кабинет. Раньше его занимал папа, а теперь облюбовал брат, которому очень нравится строить из себя большого босса. Я не против – только бы ко мне не приставал.
Через неделю после похорон родителей мы с ним вступили в наследство, так что Кир теперь главный в группе компаний «РусПринт». Управляет и моей, и своей долей. Уходит рано, приходит поздно. В выходные торчит в кабинете. Даже размалеванных девиц перестал таскать в дом, хотя возможностей для этого сейчас куда больше, чем раньше. Отношения у нас с братом никогда не были безоблачными. Сейчас и подавно. В свободное от работы время он пытается меня строить, я его технично посылаю. Я считаю Кирилла самовлюбленным