На пути к Академии. Айзек Азимов
изменения, совсем крохотного, с помощью которого можно было бы спасти положение, никому не навредив. Вот почему Юго прав, вот почему Демерзель действительно уязвим.
Селдон слушал молча. Похоже, он крепко задумался. Прошло несколько минут, и наконец он сказал:
– Раз Демерзель не может ничего поделать, значит, этим обязан заняться я.
– Он ничего не может поделать, но что же можешь поделать ты?
– Я дело другое. Я не связан с Законами Роботехники. Мне нет нужды обременять себя непрерывными мыслями о минимализме. А для начала мне необходимо повидаться с Демерзелем.
Дорс разволновалась не на шутку.
– Необходимо? Я уверена, демонстрировать ваше знакомство особого смысла не имеет.
– Видишь ли, настало время, когда довольно притворяться, будто бы мы с ним не знакомы. Естественно, я не собираюсь наносить ему визит под рев фанфар и с предварительным торжественным объявлением по головидению. Но увидеться с ним мне очень нужно.
Глава 5
Селдон безумно злился. Проклятое время, проклятый возраст! Восемь лет назад, когда он впервые попал на Трентор, он бы не задумывался, а действовал. Тогда у него ничегошеньки не было за душой – гостиничный номер и пожитки, которые запросто можно было унести с собой, то бишь он был свободен, как птица, и мог летать по всему Трентору куда вздумается.
А теперь… Ученые советы, необходимость беспрерывно принимать какие-то решения, работа, работа… Нелегко было бросить все это и помчаться к Демерзелю. Допустим, даже если он сумел бы действительно вырваться – у самого Демерзеля дел было по горло. Да, выкроить время, чтобы они оба имели возможность встретиться, прямо скажем, было нелегко.
Нелегко было и смотреть, как Дорс покачивает головой.
– Просто не представляю, что ты собираешься делать, Гэри.
Он нетерпеливо ответил:
– Я тоже, Дорс, не представляю, что мне нужно делать. Надеюсь понять что, но для этого мне надо встретиться с Демерзелем.
– Твоя первейшая обязанность – психоистория. Он тебе скажет именно это.
– Может быть. Вот я и выясню.
И теперь, как раз тогда, когда восемь дней спустя он выбрал время для встречи с премьер-министром, Селдон получил послание. Старомодные, несколько вычурные буквы загорелись на стенном экране в кабинете Селдона. Содержание послания соответствовало витиеватости каллиграфии: «ПРОШУ АУДИЕНЦИИ У ПРОФЕССОРА ГЭРИ СЕЛДОНА».
Селдон несколько мгновений удивленно смотрел на экран. Даже к Императору теперь никто не думал обращаться в таком, столетней давности, духе.
Вдобавок буквы были не напечатаны для ясности чтения, как делалось обычно. Написано было так, что прочесть послание не составляло труда, но вместе с тем почерк был красив и небрежен, словно писал тот, кто считает каллиграфию искусством. А интереснее всего была, конечно же, подпись: «ЛАСКИН