Завет «темных веков». Термины и концепты Освальда Шпенглера. Андрей Савельев
некогда зафиксированные обстоятельства. От ставшего символизма человек может избавиться, только превратившись в личность, на порядок более осмысленную в своей индивидуации. Бытовая рассудочность позволяет ему выживать и не замечать границ своей жизни, вспоминая о них только в тяжких болезнях или накануне смерти.
«У животного есть только будущее, человек знает и прошлое». Вопрос лишь в глубине и адекватности этого знания. То, что кажется знанием, на поверку может быть измышлением невежды, оскорбляющего своих предков. Утилитарная забота о еще не минувшей жизни вовсе не означает заботы о прошлом. Смерть как тайна мира закрывается от познания каким-нибудь примитивным домыслом – вот и все. Отличие от животного только в том, что инстинкту такой домысел не требуется. Животное обходится без переживания того, что не касается его непосредственной чувствительности. И человек очень часто находится в этом животном состоянии. При этом ни тот, ни другой не обладают прошлым, если оно не связано с выработанным рефлексом.
Высшее мышление есть мышление о смерти (Шпенглер). «Каждая религия, каждое природопознание, каждая философия проистекает из этого пункта. Каждая большая символика приноравливает свой язык форм к культу мертвых, форме погребения, украшению гробниц». «Страх смерти – источник не только всякой религии, но и всей философии и естествознания».
Символика закрывает проблему смерти, снимает ощущение страха от видимой и возможной смерти. Обереги призваны отпугнуть смерть, которая тоже обозначается символом или образом. В символизме смерти остывает страх перед ней, который замещается героическим неприятием или подвижническим приятием смерти – борьбой становящейся личности и умиротворением личности, достигшей своего высшего воплощения.
Жизнь может произойти только от другой жизни, которая приносится в жертву. Смерть связана с чудом – чудом и загадкой иной жизни, чудом и загадкой воскресения. Смерть становится открытием бессмертия.
Природа и судьба
Шпенглер критичен к телеологии – попыткам заменить или дополнить причинность целевыми ориентирами на будущее, которые можно обнаружить в прошлом. Он прав в том, что цели причинности не определяют. Они предположительны или желательны, но совершенно никак не связаны с казуальностью. Только постфактум можно прикинуться, что цели соответствуют причинно-следственным связям закончившегося процесса – просто приписать процессу такие цели. Подобными антинаучными упражнениями пробавляются профанные прогнозисты, астрологи, пропагандисты механистических социальных учений (марксисты, прежде всего). Они хотят выглядеть оседлавшими время и навязать свои фантазии другим, будто бы зная «чем все закончится». Вряд ли они осознают, что мешают пространство и время в своих прогностических выдумках.
«Телеология – это карикатура идеи судьбы». Там, где время – творческое начало, там судьба – скрытый закон «крупнозернистой»