Николай и медведь. Небылица. Вадим Климов
он попросил чаю.
Принеся чай, горничная грузно стояла в центре номера в ожидании дальнейших указаний и чаевых.
– Будьте добры, постучите ко мне в шесть тридцать, приготовьте умыться и распорядитесь погладить сорочку, – он протянул свою белую рубашку, скроенную по последней Лондонской моде.
– Будет сделано, отдыхайте, пожалуйста, – улыбаясь, сказала горничная и так же как первый раз ловко сдала задом в дверь.
Раздевшись и передумав пить чай, Николай сразу лег. Он вытянулся на кровати, заложил руки за голову, посмотрел в потолок и сказал: «Хорошо», – сладко зевнул и моментально уснул.
Послеобеденный сон – это великое наслаждение, ты ощущаешь себя свободным и достойным. У тебя есть время на дневной сон, а это во все времена было роскошью и привилегией людей, знающих, как жить правильно и не утруждать себя суетой.
Николай спал тихо и приснился ему белый кобель в рыжих пятнах с доброй мордой и шершавым языком. Кобель ластился и прижимался к ногам, старался дотянуться и лизнуть в лицо. Кобель откликался на кличку Бобик и заглядывал в глаза, как будто спрашивал: «Что будем делать?» Потом кобель убежал и появилась огромная горилла, но она быстро ушла и наступила тишина и тьма. Сон был глубоким.
Стук в дверь разбудил молодого человека, из-за двери послышалось:
– Барин, полседьмого, как просили.
– Благодарю, – крикнул Николай и поднялся. В дверь еще раз стукнули.
– Сорочка ваша, барин, как приказывали.
Николай накинул халат, открыл дверь, горничная держала его сорочку на вытянутых руках и улыбалась. Он взял рубашку и закрыл дверь.
«Наверное, не учтиво, но позже», – подумал Добряков и стал одеваться. Повязав галстук простым узлом, застегнув сюртук на все пуговицы, он оглядел себя в зеркало и признал, что выглядит очень консервативно, как и хотел. Он не любил модных пиджаков, узких сапог и широких манжет, предпочитая в одежде несколько старомодную строгость, которая подчеркивает уверенность джентльмена. Надев шляпу, он вышел из гостиницы, сказал прислуге, что не знает, когда придет, и, скорее всего, будет поздно.
– Мы не запираем, – ответила горничная и продолжила вышивать гладью портрет государыни.
Добряков уже знал, что от гостиницы до «Народного дома» идти неспешно около четверти часа и решил насладиться прогулкой и погодой. Ему нравилась патриархальная провинциальность, эти старомодные строения из красного кирпича и дома обывателей, утопающие цокольным этажом в землю. Зато было много зелени, одуванчики, сирень и огромные тополя. Эти деревья были настоящими гигантами, три человека в обхват. В их тени жужжали комары и мухи. По пустынным улицам бегали коты и собачонки. У ворот сидели старушки на самотканых ковриках, в допотопных платках и дремали, веточкой отгоняя комаров.
На базарной площади стояла невероятная суета, которую трудно было ожидать от этого сонного городка в столь поздний час. Дворники мели площадь, мальчишки