Цикл московских рассказов «Баярд». Вахит Хаджимурадов
на больничной койке. Так же как и в дороге, в вагоне поезда, ты легко знакомишься и с больными из палаты. Но думаешь всегда по-особенному. Вся жизнь проходит перед глазами неторопливо, словно ты превращаешься в стороннего наблюдателя. Словно на экране пролетают мимо тебя детство или юность, будто бы проживаешь жизнь снова, только исправить ничего не можешь. Особенно трудно, когда события совсем недавно прошедшие возвращаются снова и снова. Вот и Висади никак не отпускала картина драки с Володей и его компанией. Эта непонятная злоба людская, откуда она берется, зачем человек приходит в твой дом и жестоко убивает тебя, а затем и давится всю жизнь ненавистью ко всему, что связано с тобой. Он сеет это зло, словно хлебороб зерно, передает из поколения в поколение. Только у хлебороба родится доброе семя, а у этих нелюдей зло плодит зло. Другое дело, если бы эти люди любили своих так же сильно, как ненавидят чужих. Нет, они и между собой живут как собаки, как животные – инстинктами, но, ни в коей мере, не чувствами.
– Кто из вас Авдеев В..? – вошел в палату рослый молодой человек, не обращая внимания на протесты медсестры.
– Послушайте, сюда нельзя входить, да еще и громко разговаривать! Выйдите из палаты! – требовала медсестра.
Молодой человек, молча, сунул ей под нос какое-то удостоверение и продолжил в прежнем духе:
– Кто из вас Авдеев..?
Он еще раз взглянул в бумажку в своей руке и добавил:
– Авдеев… Авдуев… Вас… Вис…?
– Авдаев. Я Авдаев, сюда подойдите и не шумите так, тут больные спят, приподнял голову с подушки Висади.
Молодой человек в кожанке и в кожаной кепке подошел к кровати Висади и, пошарив глазами вокруг себя, взял и поставил под себя первую попавшуюся ему на глаза табуретку.
– Эт, ты что ль геройствуешь тут у нас в Москве? – спросил он Висади все в том же тоне.
– Куда уж нам геройствовать, когда вас хватает и тут, и там, – сквозь зубы выговорил Висади. – Чего надо?
– Ты мне тут не возникай! Слышь! А отвечай на вопросы! Ты не у себя в горах-лесах, чтоб тут быковать! – грубо отрезал молодой человек в кожанке.
– Твое счастье, что я тут лежу перебинтованный. Но я тут не всю жизнь буду валяться! – проскрежетал сквозь зубы Висади.
– Я тут, мать твою, представитель органов! Ты тут лежи, пока дают лежать! А-то в «обезьянник» заберу и там будешь давать объяснения! – трубным рокотом заговорил представитель органов.
– Моя мать была чистой женщиной! А твоя мать не знает от кого тебя урода родила и через что! Рано или поздно ты мне ответишь за свои вонючие слова! – крикнул Висади и, сорвав бинт с подвешенной руки, пересиливая боль, встал и хотел кинуться на обидчика.
– Ну-ка, пошел вон! Или ты ляжешь у меня рядом с этими больными! – вдруг ниоткуда возник Антон в дверях.
Представитель органов хотел резко отскочить назад под грозным взглядом Антона, но споткнулся об табуретку и, чуть было, не растянулся на полу.
– Т-ты