Шелуха сырых яиц. Анастасия Стрельцова
ударь вот сюда, – указав пальцем на место рядом с замочной скважиной, попросил Павлик.
– Как сильно? – уточнил Даня.
– Без разницы, – ответил Павлик, – Я бы и сам долбанул, но я ниже тебя, не дотянусь.
Даня с размаху ударил по двери – и ничего не произошло. Он недоуменно посмотрел на Павлика, который, хитро подмигнув, снова вставил нож в щель между дверью и стеной, надавил – и Дане осталось лишь рвануть дверь на себя, чтобы открыть окончательно.
– Подождите, я первая! – сказала Мэри.
– Нет, Мэри, первый я, – возразил Даня.
– Это ещё почему?
– Потому что мы помним правило самолёта: взрослого важно сберечь для всех. А от потери одного ребёнка ничего не произойдёт.
– С ума сошёл такие вещи при детях говорить, – зашипела на Даньку Мэри.
Воспользовавшись её замешательством, Артур проскользнул мимо в проём: – Какая разница. Давай, ребзя, быстрее, пока нас эти волки не сожрали!
Пол большого тёмного холла был покрыт слоем грязи и песка. Пахло плесенью, дохлыми мышами и чем-то ещё, сладковато-приторным. С потолка свисали длинные перепутанные корни.
– Мэри, а где это мы? – тихо спросила Лиза и громко икнула. Звук прозвучал словно выстрел. Кристина, пискнув, обняла Мэри за ноги.
– Интересно получается! Я вас сюда и собиралась привести. Это музей изящных искусств. Вернее то, что от него осталось, – ответила Мэри, когда глаза окончательно привыкли к темноте. Она достала из рюкзака маленький фонарик и направила на лестницу, которая удивительным образом сохранилась. Ребята осторожно поднялись наверх. Окна второго этажа были закрыты тяжёлыми ставнями. Большие пятна темнели вдоль стен. Мэри пнула одно из пятен ногой – и на неё посыпались стопки глянцевых журналов, спрессованные временем и влажностью. Они продвигались дальше. Луч света выхватывал из темноты портреты, отлично известные Мэри.
– Эспиноза, Николас-Борхес Фалько, Соролья… Друзья, как вы тут? И ты здесь, Винсент Золотые Пальчики! – шептала она. Автопортрет Родоса сохранился лучше всего, и Мэри задержалась, чтобы в который раз как следует его рассмотреть.
– Мэри, а что теперь? – подёргала за её рукав Марина.
– Нам надо отдохнуть, – сказала Мэри.
– Я пить хочу! – пожаловалась Кристина.
– И я. И я! – раздались голоса.
– Хорошо, дети, я поищу воду. Пока присядьте, – ответила Мэри.
– Мэри, прямо на пол? Там же грязно, – заартачилась Вера.
– И как вы только можете в таком дерьме оставаться, – вставила свои пять копеек Катя, но их никто не поддержал.
– Стойте здесь. Я, кажется, знаю, что сделать. Даня, Петя, Коля, за мной! – воскликнула Мэри. Решительно пройдя в соседний зал, она вдруг остановилась и показала куда-то наверх, сказав, не скрывая восхищения:
– Умели раньше люди делать! Сработано на совесть!
Огромную стену покрывала шпалера[8] двенадцатого века «Поклонение Волхвам» в довольно сносном состоянии.
– Вы знаете, как их зовут? – спросила Мэри мальчишек, указывая на изображение.
– Короли
Нем.