Убить Гиппократа. Елена Сазанович
А мы до сих пор пьем чай из гжели, и ни одна тарелочка, ни одна чашечка не разбилась! И особенно любим пить из гжели в дождь…
Иришка радовалась, как ребенок. А мне почему-то на душе стало так тепло, нет, так жарко, что я расстегнул ворот рубахи. Хотя шел дождь. Господи, мне бы такой простоты, понятливости и незамысловатости! Гжель, дождь, свадьба… Хотя ведь и у меня было нечто подобное! И дождь, и даже свадьба! И даже гжель была! Валька не мудрствовал и сделал мне на свадьбу ответный подарок. В виде гжели (ну, конечно, от души, ну, конечно, не назло…).
За эту прямолинейность и простоту я тоже любил Лиса. Да и гжель мне нравилась, потому что нравилась моему отцу. Но, в отличие от семьи Лисецких, семья Кратовых так ни разу из гжельских чашек чай и не попила. Даже в дождь…
Собачка Лисецких радостно бегала возле меня. Еще чуть-чуть – и она бы протянула мне лапу. И я бы не удивился. Вот еще! Ведь даже собака была такой незамысловатой и приветливой! И похожей на Вальку и Иришку! Рыженькая, плотненькая, кудрявая. Ей так не хватало очков! Впрочем, они у нее были. Беленькие аккуратненькие круги обрамляли добродушные глаза. И я с ужасом вспомнил своего неадекватного пса. Ну почему, почему именно у меня все не так?! Даже гжель, даже собака и даже дождь!..
Я не помню, кого первым возненавидела моя жена Ада – меня или гжель. Возможно, все одновременно. Во всяком случае, во время нашей первой большой ссоры в меня полетела тарелка из гжели. Потом с завидной регулярностью в меня летели чашки, блюдца, ложки, салатницы. Один раз в меня полетела даже пельменница. Последним, по-моему, был кофейник… Так разбился наш свадебный сервиз. Так разбилась моя семейная жизнь. Но голова моя все же осталась целой. Я умел увертываться от ударов.
А еще Ада ненавидела дождь. Почему-то именно в дождь у нее обострялась истерика. Почему-то именно в дождь она растрепанной кошкой металась по квартире и размахивала кулачками. А потом, закрывшись в спальне, истерично плакала.
Хотя в день нашей свадьбы шел дождь. И она весело смеялась. И повторяла:
– Как я люблю дождь, Герка! Если бы ты знал! И как обожаю гжель! Это что-то из ретро! Ни у кого такого быть сейчас не может! Все так стандартны, Герочка!
Я верил ей.
Когда она лгала мне? Возможно, всегда…
А ведь я ее очень любил. Впрочем, теперь уже не знаю. Возможно, я влюбился не в нее, а в небо…
Мы познакомились в небе, высоко-высоко от земли. Ада была стюардессой. И соответствовала всем стандартам этой профессии.
Вначале я увидел ее длинные худые ноги, потом тонкую талию и наконец, подняв голову, – узенькое хорошенькое личико с немного впалыми щечками. Мой принцип глухонемого на сей раз не сработал.
– Так вам кофе, чай, сок или… – повторила она хрипловатым голосом, в котором проскальзывали нотки раздражения.
– Или?
– Фу, а я уже подумала, что вы глухонемой.
– Теперь уже нет. – Я улыбнулся.
– Вылечились?
– Точнее, меня вылечили.
– Вам повезло. Наверное, на хорошего врача нарвались.
Ада по-прежнему была серьезной и