Белая лилия. Екатерина Савина
времени сюда никто не входил. Первые сутки Анатолий был даже рад этому. Рядом с трубами было тепло, есть не хотелось, просто было не до еды и думать никто не мешал. Правда, там были мыши, но Анатолий не обращал на них внимания.
Вторые сутки без общения и еды стали превращаться в настоящую пытку. Он стал разговаривать вслух сам с собой и с мышами. Проснулся зверский аппетит, и Анатолий стал шмонать по сараям. Надо сказать, что москвичи – народ не очень запасливый. Тем не менее, взломав несколько примитивных замков, он напал на сарайчик, хозяева которого заготовили впрок варенья, соленья и насушили яблок. Гораздо сложнее было с куревом. Свои сигареты быстро кончились, в подвале же ему удалось найти лишь несколько «бычков» и одну раздавленную папиросу.
Ковыга много думал о том, почему с ним такое произошло. Но кроме прикарманенных членских взносов, другой причины, объясняющей случившееся, он не находил.
На третий день в сарай пожаловал какой-то старичок с пустыми стеклянными банками, и Анатолий смог выйти наружу. Там было холодно и скользко. Полностью раздавленный морально, он отправился к своему знакомум юристу. Опустив отдельные обстоятельства своих мытарств, он чистосердечно рассказал Тимофею Архиповичу о своих злоключениях.
Сначала тот решил, что восстановить документы будет не так сложно. Тимофей Архипович приютил на врем Анатолия у себя дома. Вскоре квартирант понял, что его дело безнадежно и ушел в никуда по-английски, не прощаясь.
Что-то перевернулось в душе Анатолия. Он видел людей, ставших бомжами как и он, их было немало. Ковыга стал учиться жить как они: каждый вечер искать себе новый ночлег, каждое утро начинать с поиска еды. Он приучил себя есть несвежие продукты, отходы из мусорных баков. Нестерпимо болел желудок, но когда всякое смущение и брезгливость прошли, вдруг перестал болеть.
Частые побои стали нормой его жизни. Его били такие же как и он из-за места под солнцем, из-за пары сношенных ботинок и куска несвежей колбасы. Его били жильцы домов, в подъездах, чердаках и подвалах, в которых он ночевал. Его били милиционеры за то, что ему было нечем откупиться. Он все это терпел.
Оказалось, что без определенного места жительства вполне можно существовать, и бывший историк, бывший второй секретарь райкома комсомола и бывший бизнесмен каждый день доказывал, это на практике самому себе…
Я думала о бомже, которого привела в свой дом и на которого возлагала большие надежды по распутыванию колдовского клубка, приводящего к нищете. В этот момент раздался телефонный звонок. Я взяла трубку и услышала взволнованный голос соседки:
– Мне Ольгу Калинову, срочно!
– Катерина Петровна, это я.
– Олечка, дорогая, ты только не волнуйся…
– Что случилось, – спросила я, уже зная ответ на свой вопрос.
– Твою квартиру ограбили. Я услышала шорох на лестничной клетке, решила посмотреть в глазок, но он был чем-то закрыт снаружи. Тогда я позвонила по телефону Пронькиным к тебе. У Пронькиных