Темные сестры. Ольга Пашнина
прикосновение отзывалось внутри желанием, граничащим с болью. Такой эффект не давало притяжение к мужчине, такой эффект давал только наркотик.
– Ты что-то подсыпал в стакан, – нашла в себе силы выдохнуть я.
– Неужели ты думаешь, я на это способен?
Он развернул меня к себе лицом, поясницей я уперлась в краешек стола. Рука Герберта скользнула вверх по обнаженному бедру, кожу словно обожгло, и я с шумом втянула воздух. Его пальцы двигались неторопливо, поглаживая, то приостанавливаясь, то продвигаясь дальше.
Он поймал губами мои губы и впился жестким поцелуем. Руки разорвали тонкую ткань платья, я подалась навстречу и позволила усадить себя на стол. На несколько мгновений Герберт оторвался, всматриваясь в мое лицо, а потом я закрыла глаза, чтобы ничего не видеть, но так только острее чувствовала каждое прикосновение. Я до боли вцепилась в его плечи и кусала губы, чтобы не кричать. Мы не заперли дверь, в любой момент могла войти Кайла или, что хуже, Диналия или Ким. А под окном бесновалась возмущенная толпа.
Я выгнулась и застонала, Герберт позволил мне опуститься на стол и расстегнул одну за другой пуговички на платье, обнажая грудь. Я ненавидела, казалось, нас обоих. Его – за то, что не сдержался. Себя – за то, что позволила.
Иногда он мне снился.
И там тоже было так: остро, жарко, невыносимо больно и сладко.
Прошло столько лет, а тело так ничего и не забыло. Все чувства слились в один коктейль, состоящий из удовольствия на грани боли и ощущения нереальности происходящего.
За те месяцы, что мы были вместе, хорошо друг друга изучили. Достаточно, чтобы знать, как за несколько секунд стать продолжением друг друга.
Почти обнаженной спиной я чувствовала холодную поверхность стола. Чернильница покатилась вдоль края и, на секунду замерев, сорвалась, безобразно пачкая дорогой ковер черной краской. Звук разбившегося стекла нас словно отрезвил – и по моему телу перестали блуждать горячие ладони, от которых кожа, казалось, плавилась.
Герберт помог мне подняться. Тело сотрясала мелкая дрожь. Не то от холода, не то от того, что пытку прервали так резко.
– Ты права, – хрипло пробормотал он. – Что-то не так.
Он прижал меня к себе, уткнувшись лицом в мои волосы, тяжело дыша.
– Видят боги, Кортни, я не хочу останавливаться, и если ты сейчас позволишь продолжить, то идем в спальню. Но еще вчера ты не разрешала даже прикасаться к тебе, а у меня достаточно грехов, чтобы стать еще и насильником. Ты ведь не хочешь сейчас заниматься любовью?
– Я…
С трудом сфокусировав взгляд, я поняла, что не способна даже внятно ответить.
Герберт, впрочем, все понял и сам.
Кто-то громко постучал в дверь, и от неожиданности я выронила сережку, которую собиралась надеть. Подняла, взглянула на себя в зеркало и вздохнула. Влажные после ванны волосы снова заворачивались в непослушные колечки.
– Ты в порядке? – Герберт тихо закрыл за собой дверь.
Я потерла виски и прикрыла глаза.
– Не