Женщины в Иране. 1206–1335 гг.. Бруно де Никола
подчеркивая в то же время опасности, через которые им пришлось пройти, чтобы добиться успеха в своих начинаниях.
Монгольские нашествия на Средний Восток особым образом отразились на христианских общинах региона. Рассказы грузинских, армянских и несторианских священнослужителей в целом создают неоднозначное представление о новоприбывших, изображая их либо безжалостными недругами, либо спасителями христианства по отношению к мусульманскому большинству региона. Такие расхождения во взглядах породили предвзятые повествования, в которых иногда преувеличивается степень симпатии монголов к христианству или просто придумываются факты якобы обращения в христианство некоторых членов правящей монгольской семьи. Монгольские женщины также были объектами такой христианской предвзятости: иногда их ложно изображали как дурно обращающихся с мусульманами, а иногда – как христианских святых (в некоторых сирийских иконографиях) [Brosset 1849–1857; Michell, Forbes 1914]. Отдавая себе отчет в таких предубеждениях авторов источников, мы, тем не менее, можем почерпнуть здесь ценный материал, который дополнит информацию из других источников, созданных другими сообществами.
До нас дошли некоторые, полезные для наших целей хроники этих христианских общин, которые призваны либо подчеркнуть борьбу или подвиги конкретного христианского царства, либо послужить пропагандистским целям привлечения западных королевств к новому крестовому походу на Средний Восток. Грузинские и русские источники можно рассматривать как примеры первой тенденции, в то время как армянские рассказы обычно отражают второе, менее явное, направление[29]. Хрестоматийным примером такой пропагандистской тенденции является книга «Fleur des es-toires d’Orient» («Цветник историй земель Востока») армянина Хетума Патмича (брат Хайтон), изданная в Пуатье в начале XIV века и содержащая рассказ о монгольских вторжениях [Bedrosian 1986; Smpad 1959; Thomson 1989; Orbelian 1864; Dulaurier 2001]. Помимо книги отца Хайтона, до нас дошли и другие армянские источники, дополняющие взгляд восточных христиан на монголов и их приход на Средний Восток [Aigle 2008b; Lane 1999а].
Наконец, следует особо упомянуть о всеобщей истории, написанной якобитским монахом Бар-Эбреем (Абуль-Фарадж бин Харун) [Lane 2003; Aigle 2005а]. В ней рассказывается о развитии человечества от Адама до даты смерти автора в 1286 году. В некотором смысле этот источник заметно отличается от остальных доступных восточнохристианских религиозных источников, поскольку он, по-видимому, был рассчитан на более широкую читательскую аудиторию, что подтверждается тем фактом, что автора попросили подготовить арабскую версию его сирийских хроник. Рассказ Бар-Эбрея о христианских женщинах [Budge 2003] при дворе важен для нашего обсуждения, поскольку он дает представление о религиозности[30] многих монгольских женщин, хотя и отмеченное его собственным[31] восприятием.
Как и в случае с Рашид ад-Дином, близкие отношения Бар-Эбрея с монголами и монгольскими
См. перевод с армянского в [Hayton]. Эта книга была очень популярна в Западной Европе до конца XVI века и не раз переводилась на романские языки. См. древнеанглийскую версию [Hayton 1988]; французское издание [Hayton 1585]; испанская версия [Hayton 1595].
Термин «религиозность» в настоящей книге используется для обозначения особенностей, связанных с различными аспектами, составляющими религиозный образ жизни и вероисповедание изучаемых здесь монгольских женщин, включая участие в религиозных ритуалах, финансирование или поддержку религиозных институтов, принятие ими религии, отличной от их собственной, а также посещение религиозных авторитетов и ученых и/ или обращение за советом к ним.
О его доступе к монгольской библиотеке в обсерватории Марага см. [Aigle 200а8]. Об обсерватории в целом см. [Sayili 1960; Saliba 1994]. Подробное сравнение арабской и сирийской версий труда Бар-Эбрея приведено в [Aigle 2008а].