Врата Рима. Гибель царей. Конн Иггульден
происходит? – спросил Марк.
Рений вздохнул:
– Мой брат – бывший лекарь. Он отнимет мне руку.
Когда Марк понял, что произойдет сейчас у него на глазах, ему сделалось дурно. Кровь бросилась в лицо. Оставалось только надеяться, что Рений не расскажет брату, при каких обстоятельствах был ранен. Маскируя смущение, он быстро заговорил:
– Уверен, это могли сделать и Луций, и Кабера.
Рений жестом остановил его.
– Могли многие, но Прим – лучший.
Прим по-стариковски кхекнул, явив скудный набор зубов.
– Меньшой рубил людей на кусочки, а старшой сшивал заново! – бодро сказал он. – Давай добавим света.
Он взял масляную лампу, зажег ее от свечи, а потом повернулся и, прищурившись, посмотрел на Рения.
– Глаза у меня уже не те, но не покрасил ли ты волосы?
Рений вспыхнул.
– Не надо мне рассказывать, какие у тебя слабые глаза, – вспылил Рений. – Ты еще и не начал резать. Я просто хорошо несу свои годы.
– На удивление хорошо, – согласился Прим.
Из кожаной сумки он высыпал на стол инструменты и жестом предложил брату сесть. Глядя на пилы и иглы, Марк пожалел, что не послушался Рения и остался с ним, но теперь было слишком поздно. Рений сел, роняя со лба пот. Прим дал ему бутыль с какой-то бурой жидкостью, и старый гладиатор сделал несколько больших глотков.
– Возьми, парень, вон ту веревку и привяжи его к стулу. Мне не надо, чтобы он тут бушевал и ломал мебель.
Едва справляясь с тошнотой, Марк взял веревку и, к своему ужасу, обнаружил на ней следы давно засохшей крови. Стараясь ни о чем не думать, он занялся делом.
Через несколько минут Рений был обездвижен, и Прим влил ему в горло остатки неведомого пойла.
– Боюсь, больше у меня нет. Боль притупит, но не сильно.
– Да начинай уже! – рыкнул Рений сквозь стиснутые зубы.
Прим сунул ему в рот толстый кусок кожи и приказал закусить.
– По крайней мере, зубы сбережешь.
Он повернулся к Марку:
– Бери руку и держи покрепче, чтоб я быстрее отпилил.
Он проверил прочность веревок на запястье и локте. Потом вытащил из сумки зловещего вида нож, поднес его к свету и, прищурившись, осмотрел лезвие.
– Я сделаю надрез вокруг кости, потом еще один, пониже. Мы уберем мясо, потом перепилим кость и прижжем сосуды. Все надо сделать быстро, иначе он истечет кровью и умрет. Я оставлю лоскут кожи, чтобы завернуть культю. Первую неделю он не должен ее трогать, а потом каждое утро и каждый вечер нужно втирать мазь, которую я тебе дам. У меня нет кожаной чашечки для культи – вам придется сшить такую самим или купить.
Марк нервно сглотнул.
Некоторое время Прим ощупывал руку, потом поцокал языком и грустно покачал головой.
– Так и есть. Он ничего не чувствует. Мышцы перерезаны и начинают отмирать. Боевое ранение?
Марк невольно покосился на Рения. Глаза над оскаленными зубами горели как у безумца, и он отвернулся.
– Случай на занятии, –