Полумрак. Алексей Котаев
друг подготавливает провода под взрывчатку. Как он умело закладывает подвязанные шашки в отверстия в стене. Он делал это так спокойно, что и мне немного полегчало. Треть дела уже сделана. Вокруг нас валяются труппы мертвых демонов, царит кромешная темнота, а из звуков только ручеек крови, что проделал себе дорожку в грязи.
Тихо. Слишком тихо.
Я подсел рядом с Ванькой и отцепил рацию от его груди.
– Командир, прием? – вдавил я рычажок с боку устройства.
Тишина.
– Игорь! Меня слышно?
Вот черт. Если их там нет, если они уже все… то мне нужно встать на защиту монтажной группы.
– Семен, что там? – спросил пианист, вынырнув из-под плеча. – Молчат?
Все как на зло начали тыкать в меня светом своих фонарей. Ждут как приговора.
– Ага. Молчат, – я прилепил рацию обратно к Ваньке и встал в полный рост.
Четверо бойцов нервно переглянулись. Монтажники особо ничего не поняли, но им бы отдышаться сначала. Один Ванька молчит да делает.
– Хрен с вами. Я на разведку, – вскинул я винтовку.
– Поготь! – отозвался один из арьергарда. – Я с тобой.
Тишина висела недолго. Я обдумал, как лучше и принял быстрое и понятное решение. – Нет. Охраняй группу.
У них всех было оружие, но вот пользовались им хорошо далеко не все. Пианист, вон, явно лучше на пианино играет.
Я быстро. Туда и обратно. Все лучше, чем пугаться звука соседских ботинок.
Тихо идти не получилось. Ноги чавкали по грязи, превращая каждый шаг в громкий хлопок. Я выставил свет фонаря вперед. Чтобы сразу увидеть происходящее, выгрызть из черноты. И выгрызться из нее тоже. Вдруг авангард засечет меня раньше, шлепаю по грязи я совсем не тихо.
Каждый раз перешагивая изуродованное тело демона я думал о том, сколько же у ребят осталось патронов. Скоро ли они вернутся?
Демоны разные попадались: короткие, с кучей сальной шерсти, сбившейся в колтуны, или же здоровенные кабаны, у которых туша вся надутая, будто вот-вот кишки взорвутся. У всех глаза белые. Зрачки и те белесым затянуты. И это я по тем, у которых глаза открыты или, вообще, есть. Попадались и такие уроды, у которых роговые наросты совсем глаза вытеснили. Глаза у таких, либо из орбит вылезли и сгнили, либо в башке утонули. Все в слизи, все скользкое. Слизь с кровью в узоры перемешалась. Аж блевать тянет. А вонь…
Этот пузатый… Ворочается что-то в животе. Демон дохлый, а живот шевелится. Надутый, кожа натянулась, почти прозрачная. Редкие длинные волосы двигаются в такт с пузом, и все это уродство как мохнатая гусеница, что листья жрет. Вот только гусеница красивая и шелковистая, а это… все в слизи и крови.
Я вскинул винтовку и три раза шлепнут тяжелыми увесистыми пулями по брюху. Кровь чуть подвытекла, и движение прекратилось. Кишки у него еще живые были. Вдруг переваривал че.
Тусклый свет фонаря мелькнул вдалеке.
– Свой! – заорал я раньше, чем в меня полетят пули.
– Ну так иди сюда, свой. Мы и так видим, что свой. Демоны с фонарями