Парижские тайны. Эжен Сю
двор, чтобы взглянуть на коров?
– Конечно.
– И на молочную ферму тоже?
– Да, и на молочную ферму.
– И на голубятню?
– Да, и на голубятню.
– Право, господин Родольф, прямо не верится… Как мне будет весело! Какой чудесный день!.. Какой чудесный день! – радостно воскликнула Лилия-Мария.
Но тут мысли девушки внезапно приняли другой оборот: она подумала, что после часов, проведенных на свободе, в деревне, ей придется вернуться на свой вонючий чердак, и, закрыв лицо руками, она расплакалась.
– Что с вами, Лилия-Мария? Кто вас огорчил? – удивленно спросил Родольф.
– Ничего… ничего, господин Родольф.
И она вытерла глаза и попыталась улыбнуться.
– Простите, если я опечалилась… не обращайте внимания, это просто так, клянусь вам… одна мысль пришла в голову… я развеселюсь.
– Но вы только что были такая радостная.
– Именно поэтому мне и взгрустнулось, – наивно ответила Лилия-Мария, подняв на Родольфа глаза, еще мокрые от слез.
Эти слова многое сказали Родольфу: он обо всем догадался.
Желая развеять подавленное настроение девушки, он сказал ей с улыбкой:
– Держу пари, что вы подумали о своей розочке. Уверен, вы жалеете, что не можете разделить с ней удовольствие от поездки на ферму. Бедный розовый кустик! Вы способны были бы и его напоить сливками!
Певунья воспользовалась этой шуткой, чтобы улыбнуться; мало-помалу легкое облачко грусти рассеялось; она решила бездумно наслаждаться настоящим и закрыть глаза на будущее.
Карета приближалась к Сен-Дени, высокий шпиль церкви виднелся вдали.
– О, какая красивая колокольня! – воскликнула Певунья.
– Это великолепная церковь Сен-Дени… Хотите, я прикажу извозчику остановиться?
Певунья опустила глаза.
– С тех пор как я живу у Людоедки, я ни разу не входила в церковь, я не смела. Зато в тюрьме я очень любила петь в хоре во время мессы! И в праздник Тела Господня мы делали такие красивые букеты для алтаря.
– Но господь бог добр, милостив: почему вы боитесь обратиться к нему с молитвой, войти в церковь?
– О нет… нет… господин Родольф… Это было бы кощунством… Я и без того гневлю бога.
– Скажите, вы любили кого-нибудь до сих пор?
– Нет, никогда.
– Почему?
– Вы же видели посетителей кабака… а кроме того, чтобы любить, надо быть честной…
– Честной?
– Да, зависеть только от себя… суметь… Но если вам все равно, господин Родольф, пожалуйста, не будем говорить об этом.
– Хорошо, Лилия-Мария, поговорим о другом… Но почему вы так смотрите на меня? И снова ваши красивые глаза полны слез… Я огорчил вас чем-нибудь?
– О, как раз напротив; но вы так добры ко мне, что у меня слезы навертываются на глаза… и потом вы не говорите мне «ты»… и потом… можно подумать, что вы взяли меня на прогулку только ради моего удовольствия: такое у вас бывает довольное выражение лица,