Парижские тайны. Эжен Сю
съемщик господин Краснорукий, то кто же владелец дома? – спросил он.
– Господин Бурден, но я имею дело лишь с Красноруким.
Желая расположить к себе привратницу, Родольф продолжал:
– Вот что, милая госпожа Пипле, я немного устал, да и промерз на улице… Зайдите, пожалуйста, к ликерщику, что живет в вашем доме, и принесите мне бутылку черносмородиновой наливки и два стакана… нет, три, ведь муж ваш скоро вернется.
И он дал сто су привратнице.
– Что это, сударь? Вы хотите, чтобы с первых же слов вас полюбили до обожания?! – воскликнула привратница, прыщавый нос которой загорелся всеми цветами истинно вакхического вожделения.
– Да, сударыня, я хочу быть обожаемым.
– Это мне по душе, но я принесу лишь два стакана, мы с Альфредом всегда пьем из одного. Бедный мой дорогуша, он так падок до женщин!!!
– Ступайте, госпожа Пипле, мы подождем Альфреда.
– А что, если кто-нибудь придет?.. Вы постережете привратницкую?
– Будьте спокойны.
Старуха вышла.
Оставшись один, Родольф задумался о странном случае, который приблизил его к Краснорукому; одно его удивляло: как мог Франсуа Жермен прожить целых три месяца в этом доме до того, как его обнаружили сообщники Грамотея, тесно связанные с Красноруким?
В эту минуту в застекленную дверь привратницкой постучал почтальон и, приоткрыв ее, протянул два письма.
– С вас три су! – буркнул он.
– Шесть су, ведь письма-то два, – сказал Родольф.
– Одно оплачено, – отвечал почтальон.
Расплатившись, Родольф бросил сперва рассеянный взгляд на письма, но затем они показались ему достойными внимания.
Одно, адресованное г-же Пипле, было вложено в конверт из атласной бумаги, источавшей запах дешевых духов. На его красной восковой печати выделялись буквы Ш. Р., увенчанные шлемом, которые опирались на усеянную звездами подставку креста Почетного легиона; адрес был начертан твердой рукой. Геральдические притязания, о которых свидетельствовали шлем и крест, заставили улыбнуться Родольфа и подтвердили его догадку, что письмо это не от женщины.
Но кто же надушенный аристократический корреспондент г-жи Пипле?
Другое письмо на грубой, серой бумаге, запечатанное облаткой, было адресовано хирургу-дантисту г-ну Брадаманти. Адрес на конверте, явно написанный измененным почерком, состоял из одних заглавных букв.
Было ли это предчувствие, плод фантазии или факт, но письмо навеяло грустные мысли на Родольфа. Он заметил, что несколько букв на адресе полустерты и бумага в этом месте съежилась: здесь, видно, упала слеза.
Вернулась г-жа Пипле с бутылкой черносмородиновой наливки и двумя стаканами.
– Я замешкалась, правда, сударь? Но стоит войти в лавочку папаши Жозефа, как оттуда нипочем не вырвешься. Старый шалун! Поверите ли, он позволяет себе вольные шутки с такой пожилой женщиной, как я!
– Черт возьми! А что, если бы Альфред узнал!
– И не говорите, у меня кровь стынет в жилах, стоит только подумать об этом. Альфред ревнив, как бедуин;