Легион: Возмездие. Освобождение. Земля предков. Александр Прозоров
убили, – переходя на шепот, сообщил грек, – когда вы напали, несколько человек попыталось бежать. Их закололи у меня на глазах.
– Бывает, – кивнул Ларин, – это война, а они – жестокие стервы. Ну ты это уже заметил.
Леха не стал сообщать Гилисподису, что Иллур вряд ли огорчится, узнав, что погибло несколько подмастерьев. Главное, чтоб выжил сам инженер. Но и этого Леха ему пока сообщать не стал. Чего зря обнадеживать, неизвестно еще чем закончится вся эта история. Ведь, судя по всему, Исилея шутить с ним не намерена. От любви до ненависти один шаг. Так, кажется, говорили в его прошлой жизни. «Так что, если хочешь жить, брат Леха, – попытался подбодрить себя пленный адмирал, ворочаясь на боку, который кололи всякие щепки и веточки, – смотри по сторонам и думай, как выбраться. Кто знает, сколько тебе времени осталось на твою разухабистую жизнь».
Он еще раз осмотрелся по сторонам. В этом хлеву, как его называл для ясности адмирал, царил полумрак, и в самом деле воняло каким-то навозом. Из нескольких щелей на крыше и в стенах пробивались жидкие солнечные лучи. Все помещение в длину было не больше десяти метров. Некое подобие двери, по размерам больше похожее на вход для собак, находилось в дальнем конце, за подмастерьями Гилисподиса. Понятное дело, что никаких ручек или засовов изнутри на ней не имелось. Ларин прислушался. Снаружи доносились привычные для кочевой жизни звуки: ржание коней, топот копыт и даже долетали обрывки разговоров сарматских воинов. Вернее, воительниц. Леха уже научился даже на слух различать разницу.
– Где мы, ты не знаешь? – начал бороться за жизнь Леха, закончив осмотр.
– Точно не знаю, – ответил инженер, – но насколько я понял, нас везут в какой-то город. И до него уже недалеко. Мне сказал об этом один из подмастерьев, который понимает наречие этих женщин.
– А что случилось с теми, кто был со мной? – задал Леха вопрос, в надежде услышать, что Инисмею и остальным удалось-таки вырваться из окружения.
Гилисподис смерил его озадаченным взглядом, словно сомневаясь, стоит ли говорить, но все-таки сказал:
– Они все погибли.
– Инисмей тоже? – не унимался Леха.
– Он попытался освободить вас, увидев, что амазонки захватили вас в плен, – осторожно рассказывал Гилисподис, видевший все это своими глазами, – но их предводительница убила его собственным мечом.
– Сама? – Леха откинулся на жесткой земле, стиснув зубы и скрипя ими в бессильной злобе – ну, погоди у меня, царица Еректа.
Словно в ответ на его слова снаружи послышался стук копыт нескольких коней, затем звуки снимаемого засова, и лаз в дальнем углу открылся. Сквозь него, легко нагнувшись, внутрь походной тюрьмы проникла Исилея в доспехах. Воительница была без шлема, стан перетянут ремнями, на боку виднелись ножны с длинным кинжалом. Свой смертоносный меч она оставила снаружи. Здесь ей было некого бояться.
Щедро раздавая пинки башмаками тем, кто валялся у нее на пути, хозяйка Еректа, слегка пригнувшись, пробралась вдоль стены