Ты меня (не) любишь. Мари Са
навсегда.
Разворачиваюсь и направляюсь к подъезду. Но он опять перехватывает мою ладонь. Снова тянет к себе. На себя. Чего он в конце концов добивается? Вижу его приближающиеся губы. Поцеловать хочет? Пусть целует! А потом убирается. И больше никогда не показывается мне на глаза. Один раз он сломал мою жизнь. Второй раз не позволю.
Замираю полная подчинения. И глаза прикрываю. На лице гримаса отвращения и видимо он ее замечает. Останавливается в считанных сантиметрах. Дышит жадно и горячо на мое лицо. Дурманит своей близостью. Как бы душа ни рвалась на волю. Тело помнит сладкий обман. Помнит только хорошее.
Его нежные объятия. Наслаждение, что он дарил. Тогда еще невинной, неопытной девушке. А в памяти, как назло, слова. Но не те грубые, отвратительные. А другие, которые он шептал мне в приступе дикой страсти. На студенческой парковке в машине. И у себя дома, деля со мной большую постель. И эти слова бьют изнутри сильнее любого молота.
«Хочу, чтобы ты была вся моя! Только моя! Всегда моя! Ан-ге-ли-на…»
Так сложно просыпаться от сладкого дурмана. Так сложно принимать реальность. Так сложно убивать любовь.
Жду. Глаза не открываю. Но вместо поцелуя в меня опять летят слова. Безжалостные. Сухие. Как последние осенние листья на ветру.
– Завтра сюда придешь!
Гладкая твердая карточка скользит по линии декольте. Вырисовывает узоры. Слегка царапает уголками нежную кожу. Распахиваю глаза и утыкаюсь в его. Яркие, злые, наглые. Он чужой и родной одновременно. Изменился и в то же время в чем-то остался собой. Например, в умении доводить меня до ручки одним своим взглядом.
– Никуда я не пойду, – отталкиваю руку с его карточкой. Очень хочется вырваться из-под этой власти, дурящей мозги с самой моей юности, – и плясать под твою дудку не собираюсь. Ты, наверное, забыл, но мы больше не студенты. А ты больше не мой парень. Так что будь добр и не смей никогда вновь показываться мне на глаза!
Последние слова буквально выкрикиваю. Слова эхом разлетаются по небольшому дворику, освещенному лишь парой фонарей. Чужому дворику. Конечно, я не сказала свой настоящий адрес. Стопор внутри по-прежнему работает исправно.
– Не придешь, значит?! – хмыкает он, а меня дрожью пробирает, – смелая, значит, стала. Взрослая. Самостоятельная. А может боишься, что муж не отпустит. Как его зовут, кстати?
Вопрос застает врасплох. А еще его дикая самоуверенность. Нет, он и раньше был таким. Просто против меня никогда это оружие не использовал. Стремился очаровать. Чтобы потом жестоко посмеяться. Опять гоню прочь болезненные мысли. Сколько можно страдать о давно ушедшем?
– Как его зовут, тебя не касается! – огрызаюсь и снова пытаюсь уйти.
Но он не пускает. Вцепился своими клешнями. Как краб-переросток. Злость берет. Поэтому выпаливаю не задумываясь.
– А что тебе мой муж дался? Ревнуешь что ли?
В кристально-голубых глазах лишь на секунду мелькает смятение. Но его быстро сносит лавиной ярости. Ярости ко мне. Нет там любви. Да и не было никогда.
– Еще