Улан: Танец на лезвии клинка. Наследие предков. Венедская держава. Небо славян. Василий Панфилов

      Что поделать – должность у человека такая, всё-таки поручик в Конной гвардии…

      Во время мятежа Пугачёв проявил себя блестяще, и главное – на глазах у высокопоставленных особ. Вот и получилось так, что донской казак стал вахмистром Конной гвардии, а позже, проявив себя на очередной войне – поручиком и кавалером ордена Александра Невского. И кстати, ясно было, что это не предел для его карьеры. Если уж к человеку благоволит сам император, его супруга и наследник – это о многом говорит…

      Не пропал и Потёмкин, который дослужился до подполковника того же полка и фактически был его командиром. Фактически, потому что полковником Конной гвардии числился сам Пётр. Да и сам попаданец имел звание поручика в Конной гвардии. В дела полка он не лез, но исправно получал немаленькое жалованье.

      Жалованьем и денежными подарками император его баловал – что правда, то правда. Однако с чинами – не слишком, Грифич так и остался до сих пор генерал-поручиком. Да и с поместьями было глухо. В некоторых случаях он мог подарить поместье жене «ценного иностранного специалиста» – были уже случаи. Впрочем, Грифич не расстраивался – помощь с герцогством, пусть и небольшая, это искупала.

      – Досказывай, – подъехали к нему Пугачёв с Потёмкиным.

      – Да что досказывать-то? Что баба у власти – это опасно?

      – Не скажи, – вступил в полемику Потёмкин, – вот Елизавета у англичан неплохо правила.

      – Неплохо, так я ж и не говорю, что они дуры? Просто получается, что если баба хочет остаться в памяти как достойная правительница, то ей нужны не только мозги. Ещё и естество женское в тисках зажать и быть статуей на троне. А так… что-то не припомню единоличных правительниц, чтоб и правили достойно, и счастливы были по-бабьи.

      Собеседники задумались…

      – Я ж что приезжал? – опомнился Игорь. – Пригласить вас к себе вечером хочу. Миних будет, Румянцев из Малороссии приехал, Суворов. Обсудим кое-какие вопросы…

      – Польша? – мгновенно спросил прищурившийся Потёмкин.

      – Она самая, – со вздохом признался герцог, – мутят снова.

      – Что на этот раз? – подал голос Пугачёв.

      – Правами диссидентов[150] недовольны, хотят вернуть времена, когда только католики имели право голоса.

      – Заедем, – пообещал Потёмкин за двоих.