Испытания жизни. Валерий Уваров
страны. Когда же Хватов сказал, что отсутствие знакомства для него не суть важно и у него на руках имеется письменное заявление от Воробьева, в котором последний утверждал, что священник склонял его к антиправительственной пропаганде, Фотий улыбнулся на его высказывания.
– Воля ваша, гражданин следователь. Вы нам, простым гражданам, можете приписать все, что вам угодно, если будет выгодно вам и вашему начальству. Можете объявить меня китайским шпионом, когда сочтете необходимым. Ответственно вам заявляю: я лояльно отношусь к нашей власти, и ни в каких антиправительственных организациях не состоял и не намерен делать подобного. Вы должны понимать, что я имею духовный сан и превосходно знаю как вести перед властями. Любая власть – это власть от нашего Господа. И, по христианским убеждениям выступать против нашей власти я не могу. Вам понятно положение вещей: гражданин или господин следователь?
– Хорошо вы сочиняете ваши поповские штучки, гражданин Хребтов. Но, я нисколько не верю подобным россказням, будто вы чисты перед законом и страной, словно пушистый агнец. Перейдем к следующему эпизоду. Что вы можете рассказать о сокровищах, которые вы спрятали от государства в бывшем Никольском храме, где ранее были настоятелем? Думаете, что нашим органам про сокровища ничего не известно? Ошибаетесь Хребтов. Мы достоверно знаем о кладе из самых разнообразных источников. Вы спрашиваете меня: какие источники? Не скажу, и знать вам не надо. А, что вы сами скажете по этому поводу? При тесном сотрудничестве с органами и, тем более, если укажете нам точное местонахождение барского клада, я обещаю вам содействие в незамедлительном освобождении и прекращение всех следственных действий в отношении не только вас, но и всех членов вашей семьи. Вам понятно, Хребтов?
Эдуард откинулся назад, на спинку старого кожаного кресла и глубоко затянувшись сигаретой, пустил перед собой, чуть ли не в лицо, сидящему перед ним отцу Фотию, сплошную, синеватую струю табачного дыма. Он выжидательно и внимательно смотрел на лицо вражеского служителя культа, как он называл священника за глаза, и приготовился опытным, наметанным глазом замечать малейшие изменения, могущие возникнуть в лице Фотия при упоминании о спрятанном кладе. Но, подследственный и глазом не повел. Он нахмурил лоб, отчего лицо его приняло более серьёзное и строгое выражение, чем оно было раньше.
– Ни о каком кладе я ничего не знаю, гражданин следователь. Скорее всего, это слухи, которые витали среди обывателей в моем бывшем приходе, о якобы зарытом там кладе старого барина Истоминского. Думаю, что и вы повелись на вымыслы, гражданин следователь. Решительно заявляю вам, что слухи о сокровищах, – плоды людей с богатой фантазией, не имеющие под собою никакой реальной основы. В любом случае и положении вещей, я бы ничего не сообщил вам о кладе, так как вы человек не православный и не государственный служащий, а сборщик дани или налогов, радеющий о собственной выгоде.
Лицо Хватова побагровело от нахлынувшего на него приступа