Вовка-центровой 4. Андрей Шопперт
Поели. Попили, поцеловались, испачкавшись в мёде, пока мелкая ходила в туалет. Попрощались. Повздыхал. Пошёл, бухнулся на кровать. Поволноваться.
И чуть не уснул, на сытый-то желудок, блинами с мёдом забитый.
Позвонили и, не дождавшись ответа и привета, постучали.
Да, настойчиво так. Сразу прямо по стуку слышалось, что право имеют так стучать.
Фомин вынырнул из дремоты и в трусах сатиновых, брюки снял, мёдом перемазанные, когда девки ушли, и застирал штанину, пошёл открывать дверь. Пока шёл, снова затарабанили. Вот же приспичило кому, словно в телефонной будке двушкой по стеклу.
Вовка открыл дверь. При метре девяносто, ни разу ещё в этом времени, ну, за редким редким исключением, не разговаривал с людьми глядя в глаза. Вот двое всего на ум и приходят, Яшин и Третьяков. Два супервратаря динамовских. И тут столкнулся с человеком, который смотрел ему прямо в глаза. Так это ещё не всё, что Яшин, что Третьяков это сухостоины. В них веса по семьдесят кило. Этот был толстый. Толстый почти двухметровый капитан.
Капитан, видимо, тоже не привык разговаривать с равными, смотрел на трусы Фомина. Хотя кто их знает этих непрошеных гостей, может и умышленно туда смотрел. Глаза потом сразу поднял и чуть ощутимым перегаром дохнул, запах «Шипра» перебивал, но чуть сивушными маслами попахивало, и глаза слегка мутные. Да и не глаза. Глазки. Они потонули в приличной ряхе и были закрыты брежневскими бровями.
– Слушаю вас, – Вовка не отступил в квартиру, приглашая капитана. Не звал гостей. Если это к генералу, то он уже давненько уехал, в общем, товарищ не сильно понятный и пускать его в квартиру, прямо нутром Вовка чувствовал, не стоило.
– Владимир Фомин? – попытался напереть пузом капитан.
– Владимир Фомин, – отзеркалил Челенков.
– У меня ордер на подселение к вам семьи Игнатовых. В качестве уплотнения, пропустите, мне нужно осмотреть квартиру.
Вовка бы так и сделал. Пропустил, дал осмотреть, да и подселить к себе непонятных Игнатовых бы позволил. Времена такие, ко всем подселяют и уплотняют. А тут вдвоём в огромной квартире живут. Если семья, то большую комнату, то бишь зал и генеральский кабинет в придачу отберут, и он останется в небольшой спальне. Но это не главное. Жить вместе с чужими людьми. Семья, значит, дети. Жить с маленькими детьми. Да уж лучше в общаге.
Вовка бы запустил. Челенков решил встать на пути счастья семьи Игнатовых. Побороться и за свое счастье, и за будущее счастье генерала Пономарёва Ивана Михайловича. Вернётся он из Германии, а тут целое семейство проживает, и разгромило его мебеля резные. Дети цветы жизни, вот весь паркет ещё будет вспучен. Дети поливали.
– Ошибочка у вас, капитан, вышла.
– Пропусти. – Опять пузом напирать стал, подселенщик.
– Стоять. Сначала спич.
– Что? – но отступил. На полшажка.
– Вы, гражданин, удостоверение не показали. Это два. Но есть ещё и раз. Эта квартира генерал-лейтенанта Пономарёва начальника Политуправления Группы Советских