Солнечное затмение. Дмитрий Мельников
Безжизненный вид окружающей среды простирается на километры вперёд, хотя мне кажется, что гораздо дальше.
И всё-таки это свобода. В армии свободы нет, ведь здесь всегда кто-то решает, что мне делать каждую минуту моей жизни, но сейчас, на этом марше, и вообще в этой командировке, я чувствую себя невероятно легко. Именно здесь, далеко от дома, со своими товарищами, ни с одним из которых я не состою в крепкой дружбе, но с которыми разделяю чувство единения в исполнении нашего воинского долга и самое главное – чувство справедливости в том, что мы делаем, я чувствую себя вполне свободным. Здесь мы скованы одной цепью и связаны одной целью – не помню, правда, о ком эта песня, но к нам она подходит идеально. Наверное, в этом и есть парадокс – быть в армии и чувствовать себя свободным. Почему-то только здесь и сейчас я чувствую это.
– К машине! – последовала команда Валиева и я заметил, что метров на двадцать отошёл от дороги, а мои товарищи из двух экипажей находятся около машин. – Маринин! Ты куда опять собрался? Иди сюда!
Валиев даже не подколол в этот раз, а только кивнул головой в направлении моей машины. Быстро взобравшись на броню прямо через левый борт, на котором уже, свесив ноги вниз, в десантное отделение, сидел Владимир Шварцман, я прошествовал к своему месту и мы вновь тронулись в путь. Я спросил у Володи, что случилось с третьей машиной, и он ответил, что сам толком не понял, но что-то с топливным насосом. Третий экипаж остался ждать на месте помощи ремонтников, следовавших позади.
Унылый апокалиптический пейзаж не прекращается, но в одном месте окружающий нас вид несколько изменился. Асфальтовая дорога, по которой мы едем, привела нас к полю, покрытому белым порошком. Здесь дорога уходит влево в объезд этого поля и в километре-полутора от нас возвращалась к своему первоначальному направлению. Я подумал, что мы поедем прямо через поле по сухой белой почве, но мы свернули в объезд.
– Саня, а почему мы прямо не поехали? – спросил я. – Дорогу же видно!
– Здесь солончаки, – повернулся он к нам. – Валиев по радиосвязи категорически запретил лезть вперёд, – постучал Саша по уху шлемофона. – Завязнуть можно, под солью может быть грязь и ил.
Довольно быстро мы объехали этот участок и вернулись на прежнее направление движения с его унылым коричневым пейзажем. Весь этот пустынный вид с нашими двумя машинами на его фоне, как челноки в безвременье, казался сюжетом какого-нибудь фантастического рассказа о будущем человечества, в котором жить не так уж и хорошо.
Ещё через несколько часов нашу дорогу под прямым углом пересекла точно такая же широкая трасса. Слева от перекрёстка с обеих сторон дороги расположились придорожные кафе и мотели. Куда ехать дальше, судя по всему, не знал даже Валиев. Перекрёсток мы проехали прямо и остановились справа на обочине. Командир сидел, свесив ноги в люк, за местом механика-водителя и пытался вызвать по рации командование батальона, но, видимо, безрезультатно – неужели мы уехали так далеко?
XXII
Местные