Майами в Туркестане. Юрий Вячеславович Назаров
ещё пара комнат, включая кабинет командира роты, далее обширный зал. Наш кубрик в углу: полтора десятка двуярусок, табуреты и шкафчики. Естественное освещение, фрамуги на проветривание.
На момент нашего прибытия семнадцатая рота была личным составом не укомплектована, но аура общежития с закоренелой вонью мужским потом, поколениями пацанов просто втёртым в интерьер помещения, непривычно свербела в носу. Хотя на ощущения простора этот смрад почти не влиял. Без мелочей, ничто не настораживало…
По прибытии, новичков втиснули в шеренгу построения. Проведя поверку соответствия, прибывших загнали в бытовку, имевшую четыре прикрученных к стене стола наподобие гладильных досок. Табуреты, зеркала, розетки, утюги – ничего лишнего… Инаково привирая, отгладился на скорую руку, подшился, покрасовался перед зеркалами – всё, вали наружу, не мешай рожи корчить другим…
Настал час лепить из массы юнцов воинское формирование. К присяге четвёртый взвод выглядел следующе: «замок» сержант Пиваваренок, «комод» младший сержант Бояркин – первые мои командиры. Арис воеводил взвод и первое отделение, Артур второе. По звеньям нас раскинула география: европейцы и кавказцы в первом, дальневосточники, сибиряки и азиаты во втором. Деление по факту существовало, но большей частью всё делалось сообща – вот и сейчас под надзор сержантов пополнение обозначалось шевронами, погонами, петлицами, кокардами и… простите за городское аканье – «мандавошками»…
Столь скабрёзный позывной имели эмблемки войск связи. Например, общевойсковая: сижу в кустах и жду героя; водительская: хочу летать, но тянут яйца; на петлицах связиста «мандавошка» – по мне не обидная. А стажёр из училища называл эмблему связи «пчёлка». Символика связиста мне нравилась: призванная дрожать врага красная звезда на расправленных крыльях в центре, и радиоволны вразлёт. Жёлтые литеры СА сочетались с чёрными погонами, петлицы с золотистыми эмблемами рода войск, а шеврон вообще как своеобразный герб Войск Связи…
Погоны по уставу – по кромке с наложением на фабричный фальшпогон. На левом рукаве отмером от плечевого шва, равным двенадцати сантиметрам – или высоте военного билета – шеврон. Петлицы на лацкан по нижней кромке ворота. Пуговицы шинели стопорились сапожным гвоздиком сквозь ушко, они служили украшением, а чаще прочего подходили за свою блёклость в качестве повода к получению внеочередного наряда. Сплюснутая как после удара по лбу солдатская кокарда украшала форменный треух, многими, в том числе и мной, соразмерно ушитый в подкладке, чтобы не вращаться на стриженом черепе от каждого резкого движения или дуновения ветра.
Как хохма: Чумаков Олег мучился с шайбой шестидесятого размера. Формовал, стягивал подкладку и ушивал, ибо ушанка висела как сковородка на тыне – «кругом» не выполнишь без оказии. Шапку ему выдали соразмерную, но сорвали на первой неделе. Мычал боец так: сидел, мол, в общем туалете, отваливал домашние харчи, а некий залётный вояка рванул