Предпоследняя. Андрей Владимирович Останин
ж спорит – трупы по дворам раскидывать. Можно даже статью какую-никакую пришить, да только убийством это всё равно не станет.
– А если всё-таки? – нерешительно протянул Андрей.
– А хоть бы и так, – легкомысленно отмахнулся Викторыч. – Уж я-то плакать точно не буду. Всю свою сознательную жизнь этот ублюдок к такому вот концу шёл. Как говорится – собаке собачья смерть.
– Не оскорбляй собаку сравнением, – усмехнулся Андрей.
– Так говорится, – повторил Викторыч.
– А на похороны, как водится, народу набежит немало. Речи прочувственные толкнут, цветов в могилу натычут, что в ту клумбу. И памятник здоровенный водрузят из чистого гранита.
– Плитой придавят, чтобы не выполз, гнида, – убеждённо сказал Викторыч. – А он может, уж дружки-то знают.
Помолчали. Андрей почувствовал, что пивные пары, на которых держался организм до этого момента, улетучились окончательно, и вернулась в не успевший прийти в себя мозг тупая боль. Впрочем, деньги нынче есть, а баров на каждом углу – что на дворняге блох. Всё поправимо.
– Что, брат, хреново? – понятливо усмехнулся Викторыч. – Что отмечал-то?
– День рождения, – уныло сообщил Андрей. – Сорок лет.
– Вроде как не принято в сороковник праздновать?
– Так я и не праздновал. Я грустил. Срок-то немалый.
– Смотря для чего, – философски уточнил бывший коллега. – Если поумнеть, то тебе не хватило. Не уволься сдуру – сейчас бы уже на пенсию собирался.
– Чего уж теперь-то? – скривился Андрей. Нет привычки свою жизнь обсуждать, пусть даже и с хорошим человеком. Тем более, что это ещё пьяная бабка надвое сказала, насчёт пенсии-то. Многие до неё и не дотянули, а те, что успели – сразу в поликлинику, в очередь. Сердце, давление… Ну, и печень тоже, как без этого.
– Сам-то, когда на заслуженный отдых? – проявил дежурный интерес.
– Кадровики уже шевелятся, – отчего-то посмурнел тот. – Бумагу марают. Значит вот-вот уже. Начальство ничем серьёзным не озадачивает, распинываю шелуху всякую, приказа жду.
– Примерно через месяц выпрут, – прикинул Андрей и уныло вздохнул. – Выходит, конец моей деятельности частного детектива. Без хороших знакомых в ОВД ничего толкового не выйдет, а ты у меня тут один сослуживец оставался. Остальные – молодёжь. Они со мной и разговаривать не станут; в лучшем случае вежливо пошлют. А в худшем – в подвал оформят.
– Некоторые могут, – согласился Викторыч. – Ты ж для них никто и звать тебя никак. Как и я, впрочем. Месяцок потерпят и с облегчением выпнут на пенсию старого пса. Освободят ступеньку на карьерной лестнице. Не уверен, что они знают, как меня зовут-то. Ну, кроме тех, кого сам на службу натаскивал.
Вернулся к серому мастодонту и на этот раз не обманул надежд Андрея – достал-таки бутылку водки и два гранёных стакана. Защемило грудь ностальгией – где теперь такие ещё увидишь? В музее, разве что, да и то, если сторожа не потырили. У них, пожалуй, ностальгия-то не меньше.
– Где-то