Ясный новый мир. Александр Михайловский
рисович Красин
Был ясный и теплый июньский день. С Невы веяло прохладой, а за открытыми окнами сталинского кабинета шумели листвой деревья Таврического сада. В такую погоду сидеть бы и пить пиво в летнем кафе или гулять с девушкой по парку, а не обсуждать международную обстановку. Но положение обязывает, и мужчины, собравшиеся в этом кабинете, уже в возрасте – от сорока лет и более, серьезные и ответственные (одному только Сталину до сорока не хватало примерно полугода).
– Товарищи, – начал свое выступление председатель Совнаркома, сегодня мы с Владимиром Ильичом собрали вас, чтобы обсудить сложившуюся международную обстановку. Она существенно отличается от той, что имела место быть в прошлом наших потомков. Нам следует обсудить шаги, которые необходимо предпринять Советской России с целью закрепления достигнутых успехов. Товарищ Тамбовцев, вам слово.
– На настоящий момент, – сказал Тамбовцев, – главное отличие нынешней истории от прошлого варианта заключается в том положении, которого достигла Советская Россия, заключив почетный мир с кайзеровской Германией и отбив первые попытки иностранной, то есть британской, интервенции на Севере и в Персии.
– Товарищ Тамбовцев, – пыхнул папиросой Сталин, – вы думаете, что британцы еще раз попытаются попробовать нас на прочность?
– Да-да, батенька, – кивнул Ленин, – не кажется ли вам, что смена правительства Британии снимет напряжение в наших отношениях с Британией, и в конце концов правительство Черчилля будет вынуждено де-юре признать существование Советской России?
– Увы, товарищ Ленин, – с сомнением покачал головой Тамбовцев, – Уинстон Черчилль – совсем не тот, с кем мы могли бы поладить, поскольку его устроит только та политическая комбинация, в которой мы снова будем вести войну против Германской империи. А это нам абсолютно не нужно. Товарищ Чичерин, если я не ошибаюсь, в последнее время новое британское правительство должно было предпринять попытки дипломатического зондажа?
Чичерин посмотрел на Сталина и, дождавшись утвердительного кивка, произнес:
– Да, товарищ Тамбовцев, в настоящий момент у нас в Стокгольме, на нейтральной, так сказать, территории, произошли неофициальные контакты с британскими представителями…
– Георгий Васильевич, – усмехнулся Тамбовцев в свою седую бородку, – я вам даже имя этих «представителей» назову. Хотите? Это Роберт Локхарт, бывший генеральный консул Великобритании в Москве, и одновременно сотрудник отдела политической разведки британского МИДа. Умный, коварный, хотя и несколько самонадеянный разведчик. В нашей истории он был замешан в «заговоре трех послов», организации левоэсэровского мятежа и попытке убить Владимира Ильича Ленина. Все эти операции сорвались. Правда, мятеж стоил Советской России немало крови, а ранения, нанесенные Владимиру Ильичу в ходе покушения, сократили его жизнь как минимум на несколько лет.
Ленин, который от природы был немного трусоват, вздрогнул от упоминания этого факта. Ничего не сказав вслух, он с такой выразительностью посмотрел на Сталина, а потом на Чичерина, что Тамбовцев понял: эти его слова, своевременно сказанные, нанесли британским интересам не меньше ущерба, чем залпы русских линкоров в битве у Бергена.
– Если этот Локхарт такой нехороший человек, – после минутный паузы произнес Сталин, – то мы передадим его дело в ведомство товарища Дзержинского или в военную разведку. Пусть тайно вывезут его из Стокгольма, а мы тут с ним побеседуем, поспрашиваем, какие инструкции он получил от своего руководства и какие заговоры собирался готовить против Советской России. Но, как мне кажется, товарищ Тамбовцев хотел сказать что-то еще…
– Что касается британцев в частности и англосаксов вообще, – сказал тот, – то силовые попытки улучшить свои позиции во время ведения переговоров – для них довольно распространенная привычка. Если Черчилль заинтересован в перемирии с Советской Россией, то это совсем не значит, что он под прикрытием переговоров не попробует провести против нас какую-нибудь военную операцию, чтобы убедить нас быть более сговорчивыми. Это может быть попытка устроить у нас внутреннюю смуту (чем может заняться господин Локхарт), а также организовать внешнюю интервенцию и напасть на наши войска на Ближнем Востоке или на Севере. Но этот вопрос уже не ко мне, а к военной разведке. Дело в том, что общее политическое и военное положение Британской империи и Антанты значительно ухудшилось в сравнении с нашим вариантом истории. А у Советской России и Германии, соответственно, улучшилось. Нет никакого сомнения, что руководство Антанты (если под этим словом иметь в виду англо-французский союз) сильно обеспокоено тем, что Советская Россия и Италия вышли из войны, а Североамериканские Соединенные Штаты, хоть формально и остались в числе воющих стран на стороне Антанты, но полностью прекратили отправку на Западный фронт новых контингентов, считая это слишком опасным. При этом в Лондоне и Париже должны учитывать, что Советская Россия не только заключила