Кошка колдуна. Людмила Астахова
зеленым сверкал да шипел не по-людски, а из горницы вон не шел. Даже морду не отворотил, паскудник, когда Марфа вертела сомлевшую пришелицу, будто соломенную куклу, облачая в приличную юной девице рубаху. Широкая спина ключницы, впрочем, заслоняла не только бедную девку, но и всю кровать, однако где ж это видано, чтоб колдун чужеземный в честном тереме рассиживался? Но этому поганцу хоть бы хны. Пауком забился в самый темный угол, откуда неотступно и ревниво следил за каждым движением Марфы, и никакие увещевания на него не действовали. Впору бы Ивана Дмитриевича кликнуть, чтобы гостя своего нечистого к порядку призвал, однако боярин высказался вполне определенно: чужачка эта – заморскому ведуну честно купленная раба, и пусть он ее хоть голой за лошадиным хвостом потащит, все равно будет в своем праве.
Но Марфа тоже упрямой уродилась, а потому, раз такое дело, решила: колдун или нет, а пока она, ключница бояр Корецких, бесовскими чарами не околдована, никакой похабник девку под ее присмотром не спортит. За порогом – пожалуйста, а в доме – ни-ни! Возмущение честной женщины зашло так далеко, что она даже пренебрегла всеми прочими обязанностями, оставив дворню без пригляда, но из горницы не уходила, покуда этот прыщ заморский тут глазищами своими лупал.
Катерина
Редко кому в жизни не доводилось просыпаться от сильного всепроникающего запаха. Положим, воскресным утром ты дрыхнешь без задних ног, видишь десятый сон, и вдруг включается нос. Бац! Запах жареной картошки вытаскивает из кровати лучше всякого будильника. Так вот со мной то же самое случилось. Только без жареной картошки.
Проснулась я от навязчивого запаха, больше похожего на ядовитый дым. Аж глаза заслезились. Тут и мертвый бы воскрес. Закашлялась, откинула в сторону тяжеленное одеяло и осмотрелась по сторонам, стараясь при этом не дышать носом.
– Эй, кто-нибудь здесь есть?
Вероятно, если бы из комнаты вынести все сундуки, комоды, ларцы и лавки, а также ковры, покрывала и скатерти, то места хватило бы для двух билльярдных столов. А так женщина в сарафане и душегрее, явившаяся на зов, едва протиснулась поближе к небольшой горе из всевозможных тюфяков, на вершине которой я почивала. Не хватало только горошины, как в известной сказке.
– Доброе утро, – сказала я пышной во всех возможных местах тетечке.
Уж больно пристально она меня изучала. Внимательно и весьма неодобрительно рассматривала с головы до ног, будто подозревала в чем-то нехорошем.
– Меня зовут Екатерина, а вас? – попыталась я мило улыбнуться.
– Здрасте, коль не шутишь, – степенно ответствовала дама. – Марфа Петровна я. Ключница.
Еще несколько долгих минут мы молча таращились друг на друга. А посмотреть было на что: сарафан, душегрея и шапочка, покрытая платком, которые носила ключница, даже неискушенном взгляду говорили о многом. Например, недвусмысленно намекали на то, в какие суровые времена меня угораздило попасть.
– А скажите, какой сейчас год?
Идиотский