Все рассказы. Михаил Веллер
выпуская дым коню в гриву. – А там и тронемся. До Кош-Агача по ровну пойдем, спокойно. А там горы, там уж крутиться придется. Но ничо… Дойдем до Сок-Ярыка, там Колокольный Бом, Барбыш, – и легче будет, ровней, и пониже, теплей будет. Деревни уже пойдут. И притопаем с тобой помаленьку в Бийск, на остров придем. А там уж тебе – в табун, до самого будущего лета. Пасись, отдыхай, кобыл делай, – он вспомнил, гмыкнул, вздохнул. – Мда… Кобылы-то тебе, брат, уже без надобности. Что же… Гадство, в общем. Ничо… Жизнь все же, отдых… Можно жить-то… А я, – новую закурил, – сдадим скот на мясокомбинат, расчет получим, рублей тысяча или больше даже, если хорошо дойдем, без потерь. Не потеряем… Пасти хорошо будем – гор много, трава есть, только по уму и не лениться. Привес дадим, премия. Расчет получу, книжку трудовую выпишут. Документы выпишут в милиции, все путем будет. Документы, деньги, трудовая… поеду, наверно, в Иваново, к Сашке Крепковскому, он звал, примет. На работу постоянную устроюсь. И нормальная у нас, брат, жизнь с тобой пойдет, понял?.. А что отволохал тебя – не серчай. И ты меня сделал в поряде. Можно сказать, квиты. Что ж – работать ведь надо. Ведь сам понял. Дурить не надо. Что дурить… Понимать надо. Я-т тоже всяко повидал…
Под навесом в слабом свете ламп стригали работали на столах, стрекотали машинки, овцы толкались массой. Привязанные кони паслись внизу у ручья. В волейбол, полуразличая мяч, с площадки стучали.
За воротами попался парнишка в шляпе, бросавший давеча аркан.
– Эка он тебя… Объездил?
– Есть. – Сиверин слез.
– Дай-ка, – алтаец нагловато-хозяйски завладел конем. Умело пустил рысью, тут же вздыбил, развернул, толкнул в галоп, покрутил.
– Не, барахло конь, – пренебрежительно передал. – Рыси нет. Трясет сильно. Шаг короткий, – скалился улыбчиво – а не шутил.
– Дойду на нем, – отрезал Сиверин.
– Конечно, не думай, – смягчился алтаец. – Свежий так-то конь. Тебе быстро не надо. Гнать надо, пасти, чо…
От коновязи Сиверин понес седло на плече, бренча стременами и пряжками подпруг, к палатке.
– Жив? – спросил Третьяк. – Ухайдокал он тебя. Но сделал, молодец.
Сиверин заострил полено под кол и с топором пошел обратно.
– На тушенку его, точно, – засмеялись из темноты.
– Са-ам до мясокомбината дойдет, – сказал второй голос.
У ручья конь заторопился и стал пить, звучно екая, отфыркивая и переводя дух. Сиверин опустился на колени рядом, со стороны течения, и тоже долго пил. От студеной воды глотка немела и выступило на глазах.
Прикинув место получше, он вбил топором кол, привязал чумбур и снял с коня уздечку. Конь отошел на шаг и жадно захрумкал траву.
Постояв, куря и глядя, Сиверин помочился, и конь тоже пустил струю.
– Мы с тобой договоримся, паря… – улыбнулся невольно.
Заставил себя сдвинуться, в ручье осторожно обмыл мылом незнакомое на ощупь лицо. Левое запястье сильно распухло и болело.
Конь пасся, и Сиверин отправился на кухню.
Повар Володя с Толиком-Ковбоем и веттехником шлепали в карты. Они оборотились и зацокали, качая