Растяпа. Камо грядеши. Анатолий Агарков
– Пушнинкова вся из себя такая счастливая: «Ах, Сереженька, мой Сережа!». У них была годовщина регистрации, а мы и на свадьбе не погуляли – теперь пригласила. Давай хоть задним числом отметим – собирайся! Нагрянем – покажем, что есть еще порох и в наших пороховницах. И вообще, как тетечка Лидочка говорит: в жизни только два раза собираются вместе все, кого любишь – на твою свадьбу и твои похороны. И поверь, во второй раз тебе будет не до веселья.
– Ведь это же ложь! Не стыдно будет в глаза им смотреть?
– Какой ты зануда! Помню, в общаге тебя звали Палундрой. Выдохся, да?
А занудный Палундра ощущал одновременно тоску и радость от этой встречи и предложения ее продлить.
– Тебе разрешили со мной поехать?
– Э, давай не начинай.
– А ночевать ты останешься?
– Как будешь себя вести.
И загрустила.
Я переоделся – был готов ехать.
– Ты где?
– Просто задумалась.
– О том, кого нет?
Жена покачала головой:
– О том, как ненавижу мужчин.
– Поменяла жизненное кредо?
И на ее вопросительный взгляд напомнил:
– «С этим прощаюсь, с тем гуляю, на того глаз положила».
– Ошибки прошлого видней.
– И забываются трудней….
Она казалась старше себя обычной. Невольно приглядывался к ее волосам – не пробивается ли седина? Излишне говорить, что я пытался направить ее энергию в приличное русло – например, сына прихватить к Ивановым с собой. Мы сидели в такси на заднем сидении – сидели довольно близко. Я мог точно сказать, сколько сантиметров разделяют наши плечи, бедра, колени. Возникшего меж нами напряжения хватило бы, думаю, зажечь лампочку от фонарика. Но Лялька, казалось, ничего не замечала. А если и замечала, то чертовски умело это скрывала.
– Нам нужен магазин игрушек.
Я только хмыкнул, а губы ее растянулись в улыбке:
– Оленька в интересном положении.
– Теперь понятно – едешь опыт молодой мамы передавать?
– Ни грамма не стыдно! Ведь вы, мужики, делитесь между собой, как плодиться и размножаться.
Я от удивления рассмеялся. А потом почувствовал, что вспотел под рубашкой с короткими рукавами – от напряжения. А вот у Ляльки не дрогнул ни один мускул.
Авто покинули у «Детского мира». Я закурил, стоял, любовался, как жена моя идет к дверям магазина – легкой походкой, расплескав роскошные волоса по плечам.
Господи, этот парень просто вцепился в нее, когда она выходила. Так ведь и Лялька была непротив – она улыбалась ему в ответ.
Мой рассудок мгновенно схватила ярость. Чувство ревности как фантомная боль в оторванной конечности затопило душу. Я заступил им дорогу, сжав кулаки:
– Слышь ты, жаба прыщавая….
Мне так захотелось врезать, чтобы кости его затрещали.
Парень покраснел и попятился, но ничего не сказал. Фыркнула Лялька:
– Мыгра, ты спятил! Это же Шараватов Сережка, мой двоюродный брат. Теть Лиду помнишь? Ее старший сын. Уразумел? А теперь сделай доброе лицо и пожми родственнику руку.
Не узнал пацана