Как украсть чужую невесту. Татьяна Абалова
князь кинулся к лестнице башни Тлена. Едва дождался, когда тюремщик откроет замки. Распахнул дверь и задохнулся. Неужели цветущая девушка за шесть дней могла превратиться в старуху? Или то вовсе не морщины, а подтеки грязи, смешанные с кровью? Сквозь дыры намеренно разодранной рубашки просвечивало нагое тело. Тело, которое он так любил.
– Инха…
Она, легкая, как пушинка, кинулась к нему на руки, обняла лицо ладонями, принялась целовать.
Князь так и вышел с ней на руках. Прошел в свои покои, вызвал служанок, приказывая искупать. Еле отодрал от себя пальцы девушки, не желающей хоть на миг расставаться с любимым.
– Что же ты так, Инха…
Когда искупанная, причесанная она вошла к нему в спальню и еще у порога скинула с себя простыню, Лерис тяжело вздохнул.
– Иди одевайся. Я вызвал твоего отца. Он уже здесь.
Инха скорбно свела брови. Помотала головой, не веря, что с ней так легко можно расстаться. Хотела было кинуться к Лерису, чтобы зацеловать, ласками напомнить, как хорошо им было вместе, но он так нее посмотрел, что ноги сами запнулись. Силы покинули девушку.
– Я всего лишь хотела быть с тобой, – Инха опустилась на ковер, ее влажные глаза искали сочувствия на лице князя, искры той любви, которая их объединяла, но он только крепче сжал зубы. Тут Инха поняла, что не простит. – Что ждет меня? Суша? Или ты приказал отцу убить дочь?
– Будешь жить на Виру–Виру. Сходить с него запрещено до конца твоих дней. И не попадайся, пожалуйста, мне на глаза. Убью.
Инху уже поджидали. Двое подняли ее с пола и увели. Она оглядывалась, тая надежду, но князь упорно смотрел в окно.
– Артистка, однако, – произнес вошедший в комнату тир Пикарт. – Без вас умалишенную изображала, а сейчас, вижу, вполне разумна. На что только бабы не идут, лишь бы мужика рядом удержать. Ведь жалко вам ее стало? Жалко?
Лерис поднялся. Старику пришлось задрать голову. Вроде и не сильно выше его был лорд, но умел показать себя во всей княжеской стати.
– Еще раз женщину закроешь в башне Тлена, самого туда поселю. Вместе со старухой, – произнес и вышел.
Князь до ночи стоял на смотровой площадке. Подставлял лицо ветру. Никто не смел его тревожить. Все слышали, как кричала Инха, когда ее спускали в клети. Хоть и пожалел милорд, все равно ее жизни не позавидуешь. Будет сидеть безвылазно на Виру–Виру. И замуж не возьмут. Даже притронуться не посмеют. И детей ей не родить. Это ли не худшее из худших наказаний? Сто лет одиночества.
– По курсу Арматория.
Князь вышел уже одетый. Проследовал в рубку. Полюбовавшись искрами, рождаемыми солнцем на остроконечных крышах святой обители, велел старшему небоходу:
– Зависни над храмом.
– Надо будет подняться выше, иначе снесем к демонам звезды на шпилях.
– Пусть оракул знает, что я вернулся.
– Почешем Рубу брюшко? – повеселел дежурный.
– Без моего приказа не сдвигаться ни на палец.
Выйдя из рубки,