Растяпа. Хождение в пятую власть. Анатолий Агарков
жажда деятельности и появилась цель жизни. С тем же фанатическим упрямством, с каким догонял своих сокурсников, отстав от них на два с лишним месяца учебы, стремился я к этой цели. Еще в ранней юности привыкший осмысливать свою жизнь, прежде всего, точно определил, что должен сделать, чтобы достичь высот мастерства, не тратя попусту драгоценного времени. И выходило, что я должен, во-первых, верно понять ситуацию, чтобы правильно подать материал; во-вторых, видеть перспективу, чтобы дать совет по существу проблемы; в-третьих, и это было самое важное и трудное, владеть словом так, чтобы даже узко профессиональный материал был интересен всем читающим.
Нет мук страшнее муки слова – кто-то умно и правильно заметил.
Любому человеку, знакомому с качественным уровнем районки, это показалось бы невероятным – никто ни от кого такого не требует. Но ведь я моряк, а по кораблю строем не ходят – к чему мне чьи-то условности: я сам устанавливаю законы, по которым живу.
И вот я взялся за осуществление этого плана. С педантизмом, который поражал самого, изучал материал, над которым работал. Когда все доступные факты были собраны, а мнения учтены, садился штудировать центральные издания – как они подают подобные темы?
Статьи, репортажи, очерки – проблемные материалы занимали все мысли мои. Я уже чувствовал себя в редакции, среди этой суеты и женского засилья, как чувствует, вероятно, рыба, которую волна слизнула в море, после того как она полежала, задыхаясь на песке. Впрочем, дамы наши все были немножко сумасшедшие, по уши влюбленные в журналистику, с которыми способному и старательному человеку легко найти общий язык. Если и делали мне замечания, то не по бабской стервозности, а дельные и по поводу.
Все мне тут нравилось и напоминало, что я близок к осуществлению мечты: не работал, а прямо таки жил атмосферой редакции, впитывая ее деловую суету.
Так что… запели ангелы в голове, и, пожалуй, их песня была прекрасной.
2
День Печати решили отметить на базе отдыха Увельского лесничества. Стены затерянной в лесу дачи украшали оленьи рога, зеркала в рамах и чучело глухаря. А вот в углу банкетного зала на мраморной основе гипсовая скульптура мальчика – инвалида детства первой группы, судя по отсутствию обеих рук – выглядевшая весьма чужеродной. Казалось, ее поставили сюда просто для того, чтобы она не мешалась в другом месте. Вид ее аппетита не добавлял. К тому же доски пола под ногами визжали – не ходите сюда! не надо!
Первый десант с провизией – секретаршу, Акулича и меня – редакционная машина привезла и укатила обратно. Мы столы вынесли на веранду, сдвинули, накрыли – ждали, ждали… выпили. Федору, должно быть, захорошело – болтал, болтал, а потом… хлоп галантно так секретаршу по заду.
– Едрить-кипятить! Обожаю женщин таких – пышногрудых и пышнозадых. Ибо настоящую красоту объем не портит!
– Акулич! – взвизгнула та. – Ты обещал не приставать.
Федор ко мне:
– Сельхозотдел, обоснуй желание.
Я:
– Если принимать