Бедная мисс Финч. Закон и жена. Тайна. Уилки Коллинз
меня в маленькую комнату. И тут двое детей в грязных платьях вырвались с криком из предложенного мне убежища. Я назвала себя по имени, как только могла громко, чтобы можно было расслышать мой голос. Горничная словно испугалась длины этого имени. Я дала ей мою карточку. Горничная взяла ее грязными пальцами, поглядела на нее, как на какую-нибудь редкую диковинку, повернула ее, аккуратно отпечатывая на ней свои пальцы, и, вероятно, потеряв надежду понять хоть что-нибудь, вышла из комнаты. Она остановлена была за дверью, как поняла я по звукам, новым вторжением детей в переднюю. Послышался шепот, хихиканье, громкий стук в дверь. Надоумленная, видимо, детьми и, несомненно, возвращенная ими, горничная стремительно вошла снова.
– О! Пожалуйте сюда, – сказала она. Детская орда опять отступила вверх на лестницу, кто-то из детей держал в руках мою карточку и ликуя размахивал ею на площадке. Мы добрались до другого конца коридора. Опять отворилась дверь. Без доклада вошла я в другую, более просторную комнату. Что же увидела я?
Счастье улыбнулось мне наконец. Благосклонная звезда моя привела к хозяйке дома.
Я сделала реверанс, очутившись лицом к лицу с высокой, белокурой, вялой дамой, занимавшейся, очевидно, хождением взад и вперед по комнате в ту минуту, как я вошла. Если есть на свете сырые женщины, так она была одна из них. На бесцветном, белом лице ее был какой-то сырой лоск, ее светлые, голубые глаза были подернуты влагой. Волосы ее были непричесаны, а кружевной чепчик съехал на бок. Верхняя часть тела ее была одета в голубую шерстяную кофту, нижняя покрыта пеньюаром сомнительной белизны. В одной руке держала она засаленную, истрепанную книгу, в которой я тотчас узнала повесть из библиотеки для чтения. В другой руке у нее был ребенок, закутанный во фланель и сосущий грудь. Такою предстала мне в первый раз жена достопочтенного Финча, такою же видела я ее всегда потом: вечно неодетою, вечно мокрою, вечно с повестью в одной руке и ребенком в другой. Такова была жена Финча.
– А! Госпожа Пратолунго? Так. Надеюсь, кто-нибудь сказал мисс Финч, что вы здесь. У нее свое отделение и свое хозяйство. Поездка ваша была приятна?
Слова эти были произнесены рассеянно, как будто ум ее занят был чем-то другим. У меня с первого взгляда сложилось о ней понятие, как о добродушной, слабой женщине, принадлежавшей, вероятно, по происхождению к низшим слоям общества.
– Благодарю вас, – сказала я. – Я истинно наслаждалась поездкой по вашим прекрасным горам.
– А! Вам горы нравятся? Извините, что я так одета. Я сегодня утром на полчаса опоздала. А в этом доме, если потеряешь полчаса, уже не вернешь его, как ни старайся.
Скоро я заметила что мистрис[2] Финч всегда теряет ежедневно полчаса и никаким образом уже не находит возможности возвратить потерянное время.
– Я понимаю. Заботы многочисленного семейства…
– Да. Вот в том-то и штука! (Это было любимое выражение мистрис Финч.) Тут Финч встает поутру и идет работать в саду. Тут детская
Мистрис (англ. mistress) – уст, то же, что миссис. В англоязычных странах – вежливое обращение к замужней женщине (обычно перед именем, фамилией)