Великий крестовый поход. Пол Андерсон
Да, мы можем укрыться в глубинах, но ненадолго – там слишком холодно, темно и пустынно, а все, принесенное с отмелей и рифов, покрывается слизью. Лишившись жилища, утратив, как сейчас, оружие и инструменты, мы станем просто животными, куда менее приспособленными к жизни, чем акулы и косатки, которые станут на нас охотиться. Ты погибнешь, но еще раньше погибнут дети – надежда нашего племени. Нет, нам, как и нашим двоюродным родственникам тюленям, суша и воздух нужны не меньше, чем вода.
А огонь, подумал он, пусть остается людям.
Впрочем, он слышал и о карликах-гномах, но даже мысль о жизни под землей заставила его содрогнуться.
Тут заговорила худая женщина с голубыми волосами:
– Ты уверен, что мы не сможем отыскать себе какое-нибудь место поблизости? Я как-то переплыла Финский залив. Его дальняя оконечность богата рыбой, а наших соплеменников там нет.
– А ты никогда не спрашивала почему, Мейива? – ответил Ванимен.
– Хотела спросить, но вечно забывала, – сказала она, немного удивившись.
– Эх, беззаботность наша, – вздохнул Ванимен. – А я это узнал. И едва не погиб. А потом несколько лет мучился от кошмарных снов.
В обращенных на Ванимена глазах соплеменников мелькнула искра интереса – такой рассказ все же лучше, чем тупое отчаяние.
– Живущие в тех краях смертные называются русы, – заговорил царь. – Это совсем другой народ, не похожий на датчан, норвежцев, шведов, финнов, леттов, лапландцев и других. И существа полумира, делящие с ними эти земли, тоже… иные: одни дружественны нам, другие злобны, а третьи воистину ужасны. С водяным мы бы еще договорились, но вот русалка… – Воспоминание оказалось холоднее ветра и густеющего дождя и заставило Ванимена вздрогнуть. – Похоже, там в каждой реке обитает русалка. У нее облик девы, говорят, каждая из них была девой, пока не утонула; они заманивают мужчин на дно реки и жутко мучают своих пленников. Меня тоже заманили, лунной ночью во время прилива, и я испытал и увидел такое… словом, я спасся, бежал. Но мы не сможем жить вблизи столь зловещих берегов.
В наступившей после его слов тишине слышался лишь шелест дождя. Из мира исчезли краски, глазу виделся лишь серый полумрак. Неподалеку полыхнула молния, под невидимыми небесами прокатился гром.
Наконец пожилой мужчина – родившийся во времена, когда Данией правил Харальд Синий Зуб, – заговорил:
– Я размышлял над этим, когда мы плыли сюда. Если мы не сможем присоединиться к нашим соплеменникам все вместе, то почему бы не сделать этого по двое или трое в разных местах? Полагаю, они не откажутся разделить с нами трапезу мира. И могут даже обрадоваться новизне, которую мы принесем с собой.
– Для некоторых это может стать выходом, – неохотно признал Ванимен. Он ждал подобных слов. – Но не для большинства. Вспомните, как мало осталось поселений морского народа. Мы последние, кто обитал у датских берегов. Не думаю, что наши сородичи смогут принять нас всех, не пострадав при этом. И уж, конечно, вряд